Собранный рюкзак кланяется у порога, вот-вот упадет на мои зимние сапоги. Одна чашка кофе и вторая. Сколько их сегодня будет еще?

Мой вылет через восемь часов, два часа до аэропорта. Два часа там и еще четыре, чтобы поспать, но не спится.

Как открывается коридор в новый мир — этот небесный портал, где за шесть часов можно попасть в новую жизнь, не умирая в промежутке? Что такое тибетское «Бардо»? Я читала об этом в наших книгах. Я оставлю эти книги ему.

Он проверяет крепления на рюкзаке, упаковывает мне бутерброд в дорогу, кладёт несколько запасных кусочков сыра, аккуратно заворачивает всё в пластиковый контейнер. Он пытается шутить, а я подыгрываю его шуткам, и у нас почти получается растворить многодневное напряжение. Он уверен, что все еще вернется и будет как прежде. Он умеет молчать ради мира и гармонии.

«Остаться и передумать?» — смотрю я на него. — «Никуда не ехать? Провести две недели дома, просто отдохнуть»?

Но когда мы выходим на тающий снег, чувство дома проходит.

Я улетаю в Индию. Это сегодня, и это лучшее, что случится со мной.

Перемены окрыляют. Они врываются сначала в мысли, но не хватает сил. И ты бродишь с этими мыслями, перебираешь их и спишь с ними. И потом начинает приходить сила. Эта сила приходит из какой-то бесконечности. Из точки летоисчисления, из божественного.

А затем в метро и гул людей. Я хочу спать и почти не чувствую тело. Так волнительно, что я как будто взлетаю вверх до начала посадки на самолет.

Каждые 2-3 минуты я проверяю часы.

Каждая минута — как удар, который нужно отбить.

Кажется, мне стыдно.

Вот это новое для меня чувство.

Теперь я грешна, и так начинается мое падение.

Я не еду работать, не еду учиться.

Меня не за что уважать.

Здесь моя самооценка рушится.

Я всегда презирала бездельников.

Я просто улетаю, убегаю от проблем.

Убегаю от всего, что знаю, где работаю, где люблю и сочиняю письма. Письма по работе, письма с регистрацией и номером на каждом. Эти письма запирают в папки. Но теперь у меня свободные мысли.

Как же будет там, без всего этого, после этого?

Белый лист, о котором пока ничего не известно.

Мы, за три часа до вылета, проверяем мой рейс у электронного табло внутри аэропорта.

Я прошу: «Скорее-скорее».

— Давай просто вот так постоим еще немного, — говорит он.

Мы так и не поговорили откровенно. Ему так проще — не знать ничего.

Я опять смотрю на часы.

— Ты так остановишь время, — шутит он.

Он обнимает меня. Снег на его кожаной куртке превратился в мутную воду.

Еще одна чашка чая и кофе. Он говорит о своем отце, об их новой квартире. Еще одна квартира. Но мне ничего не нужно — ни тогда, ни теперь. Мне безразлично все, что останется за полосой этого вылета.

Он шутит, что его не касается этот быт. Он пытается быть свободным, но в нашей паре свободу выбрала я. Его свобода ему просто досталась. Как этот счет за кофе — его свободу принесли ему на подносе.

Он говорит: «Еще рано, куда тебе спешить, еще почти три часа до вылета». Мы кружим новые десять минут между стойками регистрации. И вот я сдаю вещи без очереди, одна из первых.

Рейс «Москва — Дели».

Мое сердце медленно закрывается.

Желтая полоса и дальше провожающим нельзя.

— Напиши мне когда прилетишь... или позвони. Хорошо?

Лишь бы отпустил.

Он удаляется с моими сапогами в пакете. Я в красных мокасинах «Adidas». Тогда еще мне нравился красный.

Когда он спускается по эскалатору, я думаю о себе, про себя:

«Я заплачу за твою боль, но не сегодня. Сегодня я счастлива».

Теперь я одна.

Теперь печати в паспорте.

Я бы осталась просто здесь, в этой беспошлинной зоне. «До свидания» — на всех языках мира — «Покидать. Уходить. Отправляться».

Дверка, разрешающая выход на посадку, — открывается. Дальше только ручная кладь, самое необходимое.

Звонила мама и снова повторила, что уже сказала.

Ничего по существу: «Никому не доверяй». Последний звонок из офиса, мы выбираем подарки для партнеров. Я говорю им: «Заверните в синюю бумагу». — Дорогой шоколад и красное вино. — «Прикрепите визитку к пакету с подарком».

«Поднимите шторки иллюминаторов. Пристегните ремни.

Наш самолет вылетает в Дели. Полет займет шесть часов».

Человек стремится к системе и порядку только для того, чтобы иметь возможность управлять другими: вещами, жизнью, людьми.

Но правила не защищают.

Сама жизнь не имеет правил.

Это тайна и неизвестный закон.

Глубоко внутри нас есть еще один голос, а за ним другой, и под самым дном этот голос толкает нас от привычного в тайное. Но вначале, вначале всегда это чувство: «что-то не так».

Что-то не так, и ты не находишь себе места.

Ты ходишь по кругу и, кажется, этот привычный день тебя спасет, тебя спасет пятница, а затем суббота, спасет позвонивший друг и книга, и потом кино. Но «что-то не так», и это не проходит.

Снаружи все как было, но внутри — этот голос. Возможно, ты сходишь с ума. Возможно, это мир снаружи безумен. Ничто теперь не логично, не выверено, не истинно. Мы просто что-то такое осознали, словами не выразить.

Кто из нас улавливал этот голос, просыпаясь в три часа ночи, ощущая нереализованность жизни?

Или этот белый свет, который приходит на рассвете, и ты знаешь откуда этот свет пришел. Из какого-то близкого, родного мира. Из страны, которую мы предчувствуем.

Мысли о переменах делают нас задумчивыми. Вслед за этим приходят долгие, безразличные ко всему реальному и логичному мечты. Мы мечтаем о новой жизни.

Если смириться с этим голосом, возможно, однажды, он притупится, но никогда не замолчит. Мы всегда будем лишены этого «чего-то нового», «чего-то своего».

Раскол, противоречие и неудовлетворенность общепринятым счастьем толкает нас к самим себе, к решению, за которым скрывается путешествие.

Искать, когда у нас уже есть, чувствовать без внешнего знания, жить по ощущениям. Совершать ошибки на первых порах. Разрушать когда-то построенное.

Все это разделяет нас с другими, как и любой внутренний мир — он всегда отделяет нас от близких.

Мы не будем поняты другими. Невозможно объяснить другим что произошло. Мы должны обращаться за поддержкой к «внутреннему».