– Эта новая модель, «E-14», – с ней с ума сойти можно, – с набитым ртом проговорил он. – В ней еще ничего не отлажено. Кто себе такое покупает, сам виноват.

Эблинг кивнул.

– Но что поделаешь? – воскликнул Роглер. – Все-таки она новая! И я тоже такую хочу. В конце концов, выбирать-то не из чего.

– Верно, – согласился Эблинг. – Не из чего.

– Эй, – окликнул его Роглер. – Прекрати пялиться на свой мобильник.

Вздрогнув, Эблинг сунул сотовый в карман.

– Еще недавно ты и покупать-то его не хотел, а теперь без телефона шагу ступить не можешь. Но ты расслабься, нет на свете такого количества срочных дел, – Роглер на мгновение умолк, сглотнул и отправил в рот еще кусок шницеля. – Не пойми меня неправильно, но кто тебе вообще будет звонить?

– В этом романе нет главного героя! Понимаешь? Есть композиция, есть связи, рамочная конструкция, но одного персонажа, проходящего сквозь все повествование, того самого героя, нет.

– Любопытно, – устало произнесла Элизабет.

Он взглянул на часы.

– Почему рейс снова задерживается? Вчера тоже вылетели с опозданием. Чем они там вообще заняты? Почему вечно случаются проволочки?

– Случаются, и все.

– Глянь-ка! Вон тот мужчина – вылитый пес на задних лапах!.. Но откуда только берутся эти задержки? Что, нельзя хотя бы раз, эксперимента ради, просто взять и вылететь вовремя?

Она вздохнула. В зале ожидания томилось более двух сотен человек. Большинство дремало, кто-то читал дурно отпечатанные газеты. Со стены улыбался бородатый политик, запечатленный под пестрым флагом. В киоске продавались журналы, детективы, сборники советов по улучшению жизни от Мигеля Ауристуса Бланкуса и сигареты.

– Как ты думаешь, летать этими самолетами вообще безопасно? То есть, я хочу сказать, парк, который они закупают в Европе, уже довольно старый. Ведь ни для кого не секрет, что у нас им вообще не разрешили бы вылет, верно?

– Верно.

– Что, прости?!

– Верно, это ни для кого не секрет.

Лео потер лоб, откашлялся, открыл было рот, потом снова закрыл. Громко высморкался. Посмотрел на нее. На глазах блеснули слезы.

– Это шутка?

Она ничего не ответила.

– Им следовало предупредить меня заранее! Да они вообще не могли меня приглашать в таком случае – то есть, я хочу сказать, на этот счет что, вообще нет никаких правил? Не могут же они приглашать меня, если это небезопасно!.. Видишь вон ту женщину? Она что-то пишет. Что? И зачем?.. Скажи, что это была просто шутка. В реальности ими летать не опасно, да?

– Да, да, – ответила она. – Бояться нечего.

– Ты это говоришь, только чтобы меня успокоить!

Она прикрыла глаза.

– Вот-вот, я же знал. Я же вижу. Погляди-ка туда! Будь все это просто выдумкой, мы были бы членами вон той группы, и перед самым отлетом нас бы просто забыли. Кто знает, что бы тогда произошло!

– И что бы тогда произошло? Мы просто вылетели бы следующим рейсом.

– Если таковой вообще существует!

Элизабет промолчала. Она бы охотно задремала сама, было раннее утро, но она понимала, что до прибытия на место он не даст ей и глаз сомкнуть. Придется всю дорогу объяснять ему, что летать самолетом не опасно и не стоит бояться, что он упадет. Потом на ее плечи ляжет забота о багаже, потом ей придется договариваться в гостинице, чтобы еду подали в номер – причем еду такую, что устроила бы даже Лео с его инфантильными пристрастиями. А ближе к вечеру Элизабет еще предстояло удостовериться, что Лео будет готов к тому моменту, когда его заберут и поведут читать доклад.

– Кажется, началось! – воскликнул он.

Впереди, у выхода из зала, девушка заняла место за одной из стоек. Несколько человек привстало с мест; подхватив ручную кладь, они поплелись к стойке.

– Это долгий процесс, – сообщила Элизабет.

– Мы опоздаем на рейс!

– Они ведь только начинают регистрацию. Еще полчаса впереди.

– Они улетят без нас!

– С какой стати им…

Но Лео уже подскочил и поспешил занять место в очереди. Скрестив на груди руки, она глядела, как его худощавая фигура медленно продвигается вперед. В конце концов подошла его очередь. Лео предъявил посадочный талон и исчез в коридоре трапа. Она не спешила. Прошло пятнадцать, двадцать, тридцать минут, а очередь все не кончалась. Наконец, когда не осталось больше ни одного пассажира, она встала с места – и через несколько секунд уже была в салоне. Протиснувшись по узкому проходу, Элизабет заняла место рядом с ним.

– Как ты можешь так со мной поступать! Я думал, ты не придешь. Уже начал придумывать, что бы такое сделать, чтобы самолет не взлетел, но тут ведь никто меня не понимает – я даже объяснить ничего не могу!

Она извинилась.

– Нет, я серьезно. Это все и так стоит мне кучи нервов, не могу же я еще и… Видела двоих детей впереди? Это ужас просто. Особенно та маленькая девчонка. Зеленоглазая! Они одни летят, без родителей.

– Надо же, – ответила она.

Лео пристально взглянул на нее.

– Я просто невыносим, – произнес он. – Да?

– В общем, да.

– Я совершенно несносен!

Она покачала головой.

– Если тебе хочется домой, я все могу понять. Разумеется, я тогда тоже полечу обратно. Без тебя я бы не справился. Все это с самого начала было ошибкой, мне не стоило соглашаться, ни в коем случае, – как глупо с моей стороны! Может, повернем назад? Прямо сейчас?

– Прошу тебя, помолчи. Хоть пятнадцать минут.

Он умолк – и действительно, ему удалось взять себя в руки и в течение десяти минут, пока самолет разгонялся, взлетал и набирал высоту, не произнести ни слова.

Они познакомились шесть недель тому назад, на одной особенно скучной вечеринке, разговорились, и лишь спустя какое-то время Элизабет стало ясно, что этот странный, но остроумный мужчина, вечно потирающий руки и обращающий свой блуждающий взор куда-то в потолок, был не кто иной, как Лео Рихтер, писатель, сочиняющий запутанные рассказы, изобилующие зеркальными конструкциями и неожиданными поворотами, – блестящие, хоть и слегка стерильные. Она как раз незадолго до того прочла его истории о докторе Ларе Гаспар и, разумеется, была знакома с самым известным сочинением Рихтера – о пожилой даме и ее путешествии в швейцарскую клинику, в которой проводят эвтаназию. На другой день они встретились вновь, и уже вечером она вошла в его квартиру – обстановка там царила спартанская. Но в постели Лео проявил неожиданную настойчивость, к которой она была не готова. Она бороздила ногтями его спину, закатывала глаза, впивалась зубами ему в плечо, а несколько изнурительных часов спустя, ранним утром, пока ехала домой, Элизабет поняла, что хочет увидеться с ним еще раз – и что, возможно, ему даже найдется место в ее жизни.