иронию: слабеющая Ассирия станет жертвой халдеев и мидян, а египетская армия еще раз войдет в Сирию – чтобы спасти вчерашнего врага от окончательной гибели, или хотя бы участвовать в дележе его наследства! Ничего из этого не выйдет: халдеи разобьют египтян, и Египетская держава вернется в свои обычные рамки…

Итак, египетское общество поражено теми же недугами, что и месопотамское. Кажется, весь Ближний Восток превратился в заповедник “живых ископаемых”, и одни лишь финикийцы держат в своих руках золотой ключик от дверей в будущее – они и те, кто сумеет последовать их примеру. Мы знаем, что это сделают греки; но за что им такая удача?

Вспомним, что в 8 веке до н.э. греки - уже довольно древний народ. Их речь звучит на берегах и островах Эгейского моря около тысячи лет со времен господства здесь великой Критской державы, первой учительницы греков (Вернее – ионян, ахейцев, дорийцев; так они сами себя называют. Греками, то есть “каркающими”, их назовут позднее жители Италии.) Еще во 2 тысячелетии до н.э. ранние греки переняли у критян искусство мореплавания и многие ремесла, а также основы государственности (в форме дворцово-храмовой бюрократии) и иероглифическую письменность. Ее греки смело приспособили к своему индоевропейскому языку, совсем не похожему на древнекритский. Потом настала “Железная революция”, а за нею переселение варваров, перевернувшее старый Микенский мир.

Встряска пошла во благо: архаическое государственное устройство рухнуло, но полезные технические и культурные навыки сохранились, и диковатые новые люди стали строить новый мир, не испытывая нехватки в сырье и не оглядываясь на забытое прошлое. Оно запечатлено лишь в легендах о Троянской войне да в именах древних героев – но отнюдь не в их нравах!

Дело в том, что гомеровские поэмы уже в пору их создания были скорее историческими романами, чем летописью или мемуарами очевидца. Их герои ведут себя, как лихие варварские вожди эпохи военной демократии, хотя сам автор поэм (о котором мы почти ничего не знаем) и его слушатели (о которых мы знаем довольно много) живут в эпоху становления городов-полисов, когда времена военной демократии стали уже былинными.

Почему же Гомер выбрал этот сюжет, и почему он пришелся по вкусу его современникам? Очевидно, они тоже чувствуют себя молодыми хозяевами нового мира, небывало вольными в замыслах и делах – и хотят видеть своих предков подобными себе, хотя эпоха настала иная.

Греция – страна гор и моря, как Финикия. Но береговая линия здесь на редкость изрезана: множество островов, проливов и закрытых от ветра бухт, на берегах которых испокон веку возникали поселки рыбаков и земледельцев (они всегда численно преобладали здесь над горцами-пастухами). Удобных мест для городов-портов в Греции в десятки раз больше, чем в Финикии: это важное преимущество греков в их грядущем соревновании с финикийцами за морское господство.

Другим преимуществом оказалось сочетание давнего культурного единства Греции с той пестрой мозаикой племен, обычаев и хозяйственных укладов, которая возникла здесь в ходе “варварских” переселений в начале 1 тысячелетия. В этих условиях почти каждый из новых городов Греции возникал подобно позднейшему Новгороду на Волхове - как результат симбиоза нескольких деревень, населенных людьми разных племен – и естественно становился полисом; самоуправляемой городской республикой, школой нового (античного) образа жизни. При этом влияние более зрелой финикийской культуры было очень заметно. Именно у финикийцев переняли новые греки (“эллины”) алфавит и добавили в него свои гласные буквы.

Финикийский пример сыграл важную роль и в стихийно складывающемся разделении труда между греческими полисами по спектру экспортируемых товаров. Так формируется общегреческий рынок – основа “разъединенных штатов Эллады”, как их назовут позднейшие историки. Именно в 8 веке до н.э. идея греческого единства впервые становится материальной силой: в 776 году или около того состоялись первые Олимпийские игры, равносильные межгородскому “конгрессу доброй воли”. В эту эпоху складывается и обретает огромную популярность “Илиада” Гомера, где легендарные войны полузабытых царей изображены как первое общегреческое предприятие – символ рождающейся нации.

“Одиссея”, созданная примерно тогда же, не менее актуальна для греков середины 8 века. В это время греческие полисы начинают создавать торговые фактории за морем, ищут новые рынки для обмена своей ремесленной продукции (в первую очередь – керамики) на иноземное сырье – прежде всего на металлы, которыми Греция не богата. На востоке греки без посредников общаются с купцами из Ассирии, Урарту и богатой Фригии - царства Гордия (отца легендарного Мидаса), контролирующего всю Малую Азию, а на западе с энергичными этрусками, тоже выходцами из Малой Азии, которых переселение народов забросило вглубь Италии. На ближних и дальних берегах Средиземноморья возникают греческие колонии - поскольку в полисах Эллады наступило относительное перенаселение, и многие города рады выселить лишних людей на новые земли.

Вот такие люди слушают Гомера и вдохновляются примером его героев; впереди у эллинов три века быстрого экономического и социального развития. А пока они уверенно смотрят в трудное и многообещающее будущее, чувствуют себя почти полубогами – как Ахилл и Аякс перед лицом олимпийцев. Огромная разница в мировоззрениях жителей юной Эллады и древней Передней Азии особенно заметна по их отношению к богам.

Грек, вавилонянин и иудей равно чужды наивной вере во всемогущих небожителей. Однако грек считает богов как бы старшими родственниками: их почитание есть долг человека, но долг взаимный – не в свое дело даже боги не должны вмешиваться, а то им худо будет! Просвещенный скептик-вавилонянин думает иначе: мир богов – это инородный довесок к миру людей, требующий жертв и послушания, но ничего не дающий взамен. Наконец, пламенный Исайя, провозгласивший единого Бога – Творца Вселенной, очень старается наделить его человеческими качествами. Но тщетно: дерзкая эллинская мысль об обратном влиянии людей на богов не умещается в его умной голове… Даже с помощью лучших переводчиков Гомер и Исайя не поняли бы друг друга, ибо они думают о разных проблемах бытия, и их боги воплощают разные социальные силы. Так живет в середине 8 века до н.э. Ближневосточная ойкумена.

Но ведь есть еще Индия, Китай - что там творится? Об этом мы знаем гораздо меньше. Индия стала как бы отдельной планетой с тех пор, как в середине 2 тысячелетия до н.э. древняя Индская цивилизация дравидов пришла в упадок, и морской путь отсюда в Персидский залив был забыт. Через 2-3 века из Средней Азии на южный субконтинент вторглись племена, которые мы называем “индоариями” – старшие братья мидян и персов, скотоводы и земледельцы, еще не знакомые с железом и письменностью. Они нашли здесь