Лицо у него было усталым и слишком добрым для того, кто без колебаний, суда и следствия приговорил к расстрелу трёх человек. Он смотрел прямо, открыто скользил взглядом по узорам и вышивке ханьфу, по моему лицу. В глубине глаз – цветом точь-в-точь море за моей спиной – мерцали смешинки. В бровях и складке рта пряталось что-то наивное, присущее либо детям, либо глупцам. Богатырская стать придавала ему сходство с огромным добродушным псом. Как обманчива бывает внешность… Если бы я самолично не видел, как он отдавал приказ, в жизни бы не поверил, что этот добродушный увалень способен убить.

- Вот уж диковинка так диковинка, - удивленно сказал он, глядя на меня сверху вниз. – Маленькая, ладная, словно кукла. Черноокая, чернобровая, ручки белые, мягкие. Где такие красавицы живут?

У него сделался вид самца, узревшего самку. Только павлиний хвост за спиной не раскрылся. Я сделал вид, что глухой и слепой. Его же не смутило моё безразличие и незнание языка. Он с учтивой улыбкой приложил руку к груди и сказал:

- Арант Асеневич.

Я повторил с дичайшим корейским акцентом, слив два слова в одно. Арант мотнул головой и раздельно произнес:

- А-ра-н-т.

- Арант, - повторил я эхом.

- А-се-не-вич.

- Асеневич. Арант Асеневич, - я повторил несколько раз, добиваясь чистого звучания, и в конце концов Арант довольно кивнул.

- Арант Асеневич, - он приложил руку к своей груди и с вопросом в глазах протянул руку ко мне.

Я быстро шагнул назад, чтобы он не дотянулся, и с невозмутимым видом согнулся в поклоне.

- Лим Тэхон.

Арант опустил руку, спокойно приняв нежелание прикосновений, и повторил. В его исполнении мягкое «Тэхон» звучало как «Техён». Я из вредности повторял имя до тех пор, пока не добился правильного звучания. Арант уловил и подытожил:

- Вот и познакомились.   

Ветер с каждой минутой дул сильнее, и в мокром ханьфу становилось всё холоднее. Я поплотнее завернулся в одеяло, покрепче ухватил чемодан, и Арант засуетился.

Первый тревожный звоночек прозвенел, когда меня завели в крытую повозку, запряженную тройкой лошадей. Рядом с конями скучал двухметровый седой мужик с лохматой седой бородкой. Он притоптывал потрепанными, крепкими еще сапогами и кутался в выцветшую, но добротную самодельную куртку, какие я видел только в музее и на иллюстрациях учебника русской истории. Повозка же была элементарная: деревянная, сколоченная из досок дура, накрытая куском тяжелой, явно натуральной ткани. Свет сочился сквозь неё, давая рассмотреть структуру чуть ли не до ниток. Опоры для ткани тоже оказались деревянными. Внутри же даже скамеек не стояло, только узлы.

Мне вручили вместо промокшего одеяла широкое простое полотенце из хлопка. Женщины хотели помочь, но я бескомпромиссно показал им на выход и, старательно опустив за ними ткань, открыл чемодан. В предложенной одежде я бы утонул, да и грубый материал не вдохновлял. Так что не осталось ничего другого, как воспользоваться прихваченными костюмами. Сумерек, которые воцарились в повозке, хватило, чтобы не запутаться и всё рассмотреть.

Косплееры были отбитыми, но за въедливость и дотошность я их зауважал. Комплекты не просто соответствовали своей эпохе – их довели до ума. Широкие упругие резинки, пуговицы, липучки и даже парочка скрытых карманов на молнии сделали нижнюю одежду практичной и надежной. Чемодан и полиэтиленовые пакеты не подвели – вода внутрь не просочилась. Спортивный топик Регины с псевдогрудью я снял даже сожалением. Это убогое старье хоть и вызывало рвотные позывы, зато замечательно имитировало крепкую единичку и полностью прикрывало мою татуировку – красивого черного дракона над сердцем. Дракона я нежно любил. Он символизировал мою свободу, освобождение от актерской карьеры и торжество разума над маминым «хочу». Здесь же он мог лишить меня головы. И как бы я ни хотел оставить бра, делать было нечего. Влага быстро бы просочилась сквозь ткань и вызвала ненужные вопросы. 

Пока я вытирал торс, пугливо косясь на едва прикрытый выход, женщины топтались у повозки и переговаривались.

- Бедненькая. Совсем девочка еще, а такое испытание. Видела, как она от Ильи шарахнулась? - раздался низкий грудной голос. – Видать, долго она с ними плавала.

- Жаль, что эти сволочи так легко отделались, - лениво поддакнула еще одна дама. – Надо было им сначала всё отрезать. У неё же еще ничего не выросло толком, как у них хотелка-то поднялась?

- Одно слово, хаоситы. Ничего святого нет.

На пару секунд воцарилась тишина.

- Годана, а Годана, - позвала первая.

- Чего?

- Как думаешь, что с ней будет?

- А что со всеми нами. Осмотрят, обучат языку, вызнают, кто такая. А там в Кром Порядка на обучение отправят.

- А если не подойдет? Вон она маленькая какая. Больше если и станет, то ни стати, ни силы в ней не будет. Куда ей Равновесие держать?

- Зденька, ну что ты распереживалась? Замуж тогда выдадут! И тебе, видать, замуж пора и детей родить!

Я быстро нырнул в первую сорочку, надел панталоны и немного расслабился. Меня приняли за несовершеннолетнюю девочку, пережившую насилие. Это было немного оскорбительно, но зато все проявили удивительную деликатность и под одежду не полезли. Спасибо вам, азиатские гены, за медленно стареющую кожу и субтильность.      

Чтобы замаскировать отсутствие топа, я выбрал костюм с просторным пышным верхом и подчеркнутой широким поясом талией. Маленькая грудь среди оборок наверняка бы потерялась. Женщины же, снявшие с меня одеяло, под мокрой одеждой прекрасно рассмотрели имитацию, поэтому никаких подозрений мой вид вызвать не должен был. Тапочки от косплееров я пока решил поберечь. Парочка вполне подходила по размеру, но выглядела ненадежно. А мне предложили не сапоги, а переплетение ремешков на мягкой кожаной подошве, пятка которой спокойно поднималась до самой лодыжки. Всё это надевалось поверх портянок. Гениальная в своей простоте и универсальности конструкция.

Пока я наматывал ремешки на портянки, у повозки зашуршала галька.

- Где Тэхон? - прозвучал узнаваемый баритон Аранта.

- Переодевается, - ответили Зденька и Годана.

- Почему не остались?