— Дэнни, это мама, — говорит она после гудка. — Поскольку ты не в школе, не мог бы ты, дорогой, перезвонить мне, чтобы я знала, где ты находишься?

Она еще не закончила говорить, а мысли ее уже несутся дальше, и второй звонок она делает Джеку Маршаллу в газетный магазинчик, чтобы узнать, брал ли Дэнни сегодня утром свою обычную разноску. Джек говорит, что Дэнни у него не появлялся. И не звонил. Раньше такого с ним никогда не случалось. Бэт не может представить себе ситуацию, из-за которой Дэнни не вышел бы разносить газеты.

Следующий ее звонок очень короткий, чтобы не занимать линию для Дэнни.

— Марк, это я, перезвони мне немедленно!

А что дальше? Она уже испытывала облегченный вариант подобного всепоглощающего зыбучего ужаса раньше. Его испытывают все матери, когда маленькие ручки детей выскальзывают у них из рук где-нибудь в толпе в большом супермаркете или на гуляньях с аттракционами. Скорость, с которой это происходит, поразительна: провал от счастья к адским мукам происходит в промежуток между двумя ударами сердца. Дыхание становится порывистым и частым, пульс зашкаливает, а затем, через несколько секунд, дети появляются, и вы обнимаете их так крепко, что едва не ломаете косточки, а потом все время держите за руку, не отпуская ни на шаг, и даете нагоняй, который они якобы никогда не забудут. Паника уходит так же быстро, как накатывает, но ее последствия вы ощущаете даже через несколько часов: прилив адреналина в крови и ужас от мыслей типа «а что, если бы…».

Бэт старается успокоить дыхание и привести голову в порядок. Голова ей нужна ясная.

Она видит лучшего друга Дэнни, Тома Миллера, с пластиковой медалью на шее. Усилием воли она заставляет себя подойти к нему, а не подбежать, и говорить спокойно, а не кричать:

— Том, Дэнни не говорил тебе, что собирается куда-то сегодня утром? Все в порядке, никаких проблем у него не будет.

Том только качает головой, и у Бэт нет оснований ему не верить. Со спокойствием в голосе, которое совершенно не соответствует ее внутреннему состоянию, Бэт просит мисс Шерез перезвонить ей, если Дэнни все-таки появится. Она начинает анализировать предпринятые шаги, чувствуя, как спину сверлит взгляд учительницы.

Краем глаза она видит, что Олли Стивенс, навострив уши, следит за ней. Бэт бесполезно крутится на месте, еще раз оглядывая поле школьного стадиона, но, во-первых, она наполовину ослепла от паники, а во-вторых, внутреннее чувство говорит ей, что Дэнни здесь нет. Так где же он тогда? В городе? На берегу? Она бежит к машине, на ходу нащупывая ключи.

Дорога в Бродчёрч поблескивает на горячем солнце. Выхлопные газы смешиваются с дымкой, отчего номерные знаки машин видны нечетко. Телефон Бэт лежит на пассажирском сиденье рядом с ней. Она постоянно проверяет его, перезагружает, проверяет громкость, уровень сигнала. Учеба в школах еще не закончилась, но на дорогах пробки, как в разгар запарки официального выходного дня в августе. Раздраженно сигналят машины. Несколько лет тому назад велись разговоры о том, чтобы расширить эту дорогу или построить объезд. Тогда Бэт была против, и теперь об этом жалеет. Пусть бы заасфальтировали весь пригород к чертовой матери, если бы это помогло ей сейчас быстрее попасть в город.

Никто не любит пробок на дорогах, но Бэт по-настоящему ненавидит их. Ей даже кошмары такие снятся по ночам. Она и в лучшие времена не переносила, когда ее что-то ограничивало, что уж говорить теперь, когда ей просто необходимо двигаться, действовать. Она чувствует себя так, будто находится в закрытом стеклянном ящике, который быстро заполняется холодной водой. Она не может дышать. Проходит каких-то секунд пять, и она, распахнув двери, выскакивает на улицу и спрашивает у женщины в машине перед ней, что случилось.

— Говорят, на берегу полицейские, — отвечает она. — Похоже, нашли труп…

Труп. Полиция. На берегу. Труп. Полиция. На берегу.

Дэнни.

У Бэт такое ощущение, будто вся кровь из тела разом ринулась вниз, ударив в ступни, словно электрическим током. Оставив ключи в замке зажигания машины с включенным радио, она бросается бежать. Ее обгоняет полицейский фургон, который несется по встречной полосе, — когда он проезжает мимо, вой работающей сирены из-за эффекта Доплера меняет тон от низкого до пронзительно высокого и обратно. Бэт едва успевает прочесть надпись на борту: «КРИМИНАЛИСТИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ». Она ускоряет бег. Ей кажется, что сейчас она в состоянии обогнать автомобиль.

Харди ненавидит ходить пешком по пляжу. С этим песком никогда не знаешь, на каком ты свете. Он уползает из-под подошв и обманывает тебя, замедляет твой ход. А этот пляж, который буквально засасывает ноги, к тому же, из всех пляжей, похоже, так же ненавидит его, как он ненавидит их все, вместе взятые.

Полицейские как раз выставили ограждение, чтобы сдержать растущую, несмотря на раннее утро, толпу зевак с подстилками для пляжа в сумках. Над головой кружит вертолет, и шум его винтов глушит разговоры. Харди следит, как какой-то констебль разматывает катушку с лентой для ограждений, но все это лишь до тех пор, пока он не огибает мысок, а там на берегу…

Такое впечатление, что ось вращения земли внезапно резко наклонилась, и Харди беспомощно хватается за воздух, чтобы не упасть.

Лента образует три стороны квадрата, огораживающего тело маленького мальчика. Он лежит на песке лицом вниз, видна только одна его щека. На нем джинсы, футболка с длинными рукавами и синие кроссовки с желтыми светоотражателями. Каштановые волосы мокрые и спутанные.

Харди пытается нащупать в кармане таблетки — он уже очень давно научился принимать их без воды — и с опозданием вспоминает, что они остались на прикроватной тумбочке в гостиничном номере. Он старается дышать ровно, как их учили, и паника постепенно начинает отступать. «Не смей делать это со мной», — говорит он себе между вдохами. Хочется закрыть глаза, лечь и заснуть, но годы тренировок дают о себе знать, и каким-то образом ему удается переставлять ноги. «Давай же», — продолжает он и заставляет себя в малейших деталях осмотреть место происшествия, хотя вынести это очень трудно. Он смотрит вверх на обрыв, на челку зеленой травы на вершине, на нетронутую золотистую поверхность песка, на обломки скалы, окружающие мертвое тело. И пытается представить себе траекторию падения.

— Господи… — глухо произносит у него за спиной женский голос. — Нет, нет, нет…

К нему неровной походкой направляется женщина в костюме — типичная мамаша, с безумно вьющимися волосами. Харди машинально становится между ней и трупом и пытается угадать, кто она такая. Мать ребенка? Но каким образом, черт побери, она прошла через кордон? Нужно будет сделать Бобу втык за такие вещи.

— Я его знаю, он тут живет, пьет чай у меня дома, это мальчик моей лучшей подруги, — тараторит она.

Мать, но не та. И она опознала жертву. Нужно как-то успокоить ее и выяснить факты. Харди распоряжается вывести женщину с пляжа, но та трясущимися руками вытаскивает из сумочки полицейский бейдж. Он мгновенно фиксирует ее имя и ранг, но еще несколько секунд уходит на то, чтобы сообразить, что эта слезливая женщина находится здесь по долгу службы.