– Быть может, она сама не знает, чего ей хочется, – замечаю я. Я лукавлю. Но Виви моя сестра, а Хизер человек, и при этом я кое-чем обязана им обеим.

Но в данный момент Виви не интересует ничего, кроме одного – сделать так, чтобы все опять стало хорошо. Она широко, радостно улыбается мне, берет из вазы яблоко и спрашивает, подбрасывая его в воздух и снова ловя в ладонь:

– А что с Оуком? Он влетел домой как бешеный и тут же захлопнул дверь в свою комнату. Если он сейчас так себя ведет, то что же с ним будет происходить позднее, в переходном возрасте?

– Он не хочет быть Верховным королем, – говорю я.

– Ах, в этом дело, – бросает Виви взгляд в сторону комнаты Оука. – А я уж подумала, не случилось ли что-нибудь серьезное.

Сегодня вечером я с удовольствием отправляюсь на работу.

В мире смертных у фейри совсем иные потребности и интересы, чем в Эльфхейме. Здесь, на окраинах Фейриленда, они живут уединенно, и их не заботят ни балы, ни пирушки, ни придворные интриги.

Но при этом, как выяснилось, у них имеется масса работы для таких, как я, смертных, знающих образ жизни фейри и не избегающих случайных стычек. Брайерна я встретила спустя неделю после того, как покинула Эльфхейм. Он появился неподалеку от нашего жилого комплекса – обросший черным мехом, с козлиной головой и копытами фейри, со шляпой-котелком на голове, и представился мне как старинный друг Таракана.

– Я понимаю уникальность вашего положения, – сказал он, глядя на меня своими странными золотистыми козлиными глазами с черной вертикальной черточкой зрачка. – Вы объявлены умершей, верно? Значит, у вас ни номера социальной страховки нет, ни возможности получить образование в мире смертных.

– А еще я ищу работу, – добавила я, прикидывая про себя, откуда он мог появиться. – Неофициальную, без оформления.

– В таком случае вы обратились как раз по адресу, – заверил он, приложив к своему сердцу когтистую ладонь. – Позвольте представиться. Брайерн. Пука, если вы еще не догадались.

Он не потребовал от меня ни клятв в верности, ни прочих формальностей. С тех пор я получила возможность работать столько, сколько захочу, и получать оплату, вполне соразмерную с моей смелостью.

Сегодня мы встречаемся с ним у воды, куда я отправляюсь на купленном мной подержанном велосипеде. По дороге очень скоро сдувается шина на заднем колесе – впрочем, чего еще можно ожидать от такой дешевки! С грехом пополам приезжаю на место. Брайерн, как всегда, одет довольно нелепо – криво сидящая на его козлиной голове шляпа украшена яркими, аляповатыми утиными перьями и никак не сочетается с твидовым пиджаком. Когда я подъезжаю ближе, он вытаскивает из кармана часы, смотрит на них и преувеличенно хмурится.

– О, я опоздала? – спрашиваю я. – Прости. Вообще-то я привыкла определять время по наклону лунного луча.

– Не стоит подчеркивать, что ты когда-то жила при дворе, где измеряют время по лунному лучу. Сейчас ты никто.

«Но я Верховная королева Эльфхейма», – проносится у меня в голове, однако я прикусываю изнутри щеку, чтобы не произнести эту глупость вслух. Дело в том, что Брайерн прав: сейчас я никто.

– Что за работа? – спокойно спрашиваю я.

– Одна из народа в Старом порту ела местных. У меня есть контракт для того, кто выбьет из нее обещание больше не делать этого.

Мне сложно поверить в то, что Брайерну или кому-то еще из фейри настолько есть дело до съеденных фейри-каннибалом людей, что они готовы заплатить за то, чтобы я уладила это дело.

– Она ела местных смертных? – уточняю я.

– Нет, – трясет головой Брайерн. – Нет. Наших. Народ.

Тут он, очевидно, вспоминает о том, с кем он сейчас разговаривает, и конфузится. Я принимаю его смущение за комплимент.

Убивает и ест народ? То есть своих? Заранее понятно, что работа предстоит не из легких.

– Кто платит? – спрашиваю я.

– Тот, кто не хочет, чтобы его имя было как-то связано с этим делом, – с нервным смешком отвечает Брайерн. – Но они готовы щедро вознаградить тебя.

Одна из главных причин, по которым Брайерн любит нанимать на работу именно меня, заключается в том, что я могу спокойно приближаться к народу. Они никак не ожидают, что смертная может оказаться той, кто ограбит их или воткнет ножик в бок. И тем более они не ожидают, что эта смертная не поддается чарам и достаточно хорошо знает уловки фейри, чтобы раскусить обман при заключении сделки.

Вторая причина состоит в том, что мне очень нужны деньги, и потому я берусь за подобную работу, даже если она с самого начала вызывает у меня отвращение.

– Адрес? – спрашиваю я, и Брайерн протягивает мне сложенный листок бумаги. Открываю его, бросаю беглый взгляд и говорю: – Это стоит хороших денег.

– Пятьсот американских долларов, – отвечает он с таким видом, будто это невесть какая огромная сумма. Астрономическая просто.

Арендная плата за нашу квартиру составляет тысячу двести долларов в месяц, не считая расходов на еду и коммунальные услуги. После того как от нас съехала Хизер, моя доля составляет около восьми сотен. А мне же еще новую шину для своего велосипеда покупать нужно. Нет, пятьсот долларов – это мало, тем более за такое щекотливое дельце.

– Тысяча пятьсот, – объявляю я, поднимая брови. – Наличными, проверенными железом. Половину вперед, а вторую половину, если я не вернусь, отдашь Вивьен как помощь моей семье, пережившей тяжелую утрату.

Брайерн поджимает губы, но я-то знаю, что деньги у него есть. Просто он не хочет мне платить слишком много – боится, что я стану разборчивой в отношении работы.

– Тысяча, – отвечает он и лезет во внутренний карман своего твидового пиджака, чтобы вытащить из него пачку банкнот, перехваченных серебряной скрепкой. – Вот, смотри, у меня как раз сейчас при себе половина. Можешь забрать.

– Хорошо, – соглашаюсь я. Тысяча баксов – вполне приемлемая плата за работу, которую можно выполнить за одну ночь. Если мне повезет, конечно.

– Дай знать, когда закончишь, – шмыгает носом Брайерн, протягивая мне деньги.

У меня на кольце для ключей висит железный брелок. Я демонстративно проверяю им каждую банкноту, чтобы убедиться в том, что деньги настоящие. Никогда не лишне напомнить Брайерну о том, что я начеку.

– Плюс еще пятьдесят долларов на текущие расходы, – поддавшись неожиданному порыву, добавляю я.

Брайерн хмурится, затем лезет в другой карман и вытаскивает оттуда дополнительные деньги.

– Сделай все как надо, – говорит он.

То, что он так легко соглашается на мои требования, – дурной знак. Вероятно, мне следовало бы задать больше вопросов, прежде чем браться за это дело. И дольше торговаться.

Но теперь уже поздно.