– Вы не знаете, куда Дебора переехала? – спросил Бертрам.

– Нет, не знаю.

Поблагодарив хозяйку за уделенное ему внимание, он медленно повернулся и в глубокой задумчивости вышел к дороге. Но в машину не сел, а, постояв с ней рядом с минуту, побрел по тротуару к кофейне с огромной вывеской, удаленной от дома, в котором жила Дебора, метров на сто.

Расположившись за столиком у широкого окна с чашечкой кофе, он принялся обмозговывать ситуацию. В офисе его ждала уйма дел, а желания туда возвращаться не было, ведь там больше не работала Дебора.

Проклятье! - ругался он про себя, не понимая, почему так остро реагирует на ее уход. Я состоятельный человек, у меня роскошная квартира, «бентли» последней марки. Я занимаюсь спортом, помогаю жене умершего друга, не забываю даже о родителях, которые в свое время от меня отказались. Я приношу пользу окружающим, и у меня все есть. Отчего же я чувствую себя таким несчастным?

Надо поехать в спортзал и заниматься там до полного изнеможения, решил вдруг Бертрам. Да, да, это лучшее спасение. Сегодня вторник, а вечер вторника и четверга я обязан посвящать спорту. Устану до смерти, лягу спать, а завтра проснусь и примусь за дела. Сейчас позвоню Селесте и предупрежу, что сегодня я больше не появлюсь в офисе...

Боковым зрением он увидел за окном женщину в светлом костюме, идущую по тротуару. Женщину с длинными каштановыми волосами, спадающими на плечи блестящим каскадом...

Резко и суетно, едва не роняя стул, Бертрам вскочил, вытащил из кармана первую попавшуюся купюру, бросил ее на стол и, выбежав на улицу, рванул вслед за женщиной.

–Дебби!

Шатенка не приостановилась и не повернула головы. Только сейчас Бертрам разглядел, что ноги у нее слишком тонкие и совсем не такой формы, как у Деборы, и походка совсем другая.

Какой же я кретин, подумал он, удивляясь нелепости своего поведения. Пожалуй, мне не следует ехать сегодня в спортзал. Дел слишком уж много.

Дебора Кортленд долго стояла напротив центрального входа в административное здание фирмы «Сноу Уайт». Она проработала здесь пять лет. А две недели назад уволилась.

Было семь часов вечера. Ее бывшие коллеги уже разошлись по домам. Допоздна в офисе задерживались лишь немногие из работников, в том числе и генеральный директор, одним из замов которого до недавнего времени являлась и она.

Но сегодня был вторник, а вечером во вторник и четверг Бертрам Хэндли ездил в спортзал. В окнах его кабинета горел свет. Но это, скорее всего уборщица наводила в нем порядок.

Погода портилась. Дул порывистый ветер, начинал моросить дождь. Дебора поежилась от холода и сложила на груди руки, плотно прижимая их к туловищу, чтобы хоть немного согреться.

По работе она сильно тосковала. Места себе не находила, когда просыпалась по утрам и вспоминала, что спешить некуда. Жизнь ее опустела, превратилась в непрекращающуюся скуку. И одновременно наполнилась новыми тревогами и страхами... Ей не хватало каждодневной суеты, необходимости решать суперсложные задачи, а главное - общения с боссом, самым лучшим начальником из всех, что у нее были.

Дебора уверяла себя, что скоро забудет и о Бертраме, и о «Сноу Уайт», по крайней мере, перестанет считать, что, потеряв их, утратила самое лучшее, что когда-либо имела. Но дни шли, а боль в ее душе не стихала.

Она никогда не вернулась бы сюда, если бы не забыла в своем бывшем кабинете одну ценную вещь – кактус, подарок Бертрама. Ей хотелось, чтобы этот цветок стоял в ее нынешней комнате и напоминал о мужчине, лучше и умнее которого она не встречала никогда в жизни. О мужчине, с которым ей никогда больше не следовало встречаться...

Простояв на улице еще минут десять, и не увидев никого из знакомых, Дебора нерешительно направилась к входу.

Едва переступив порог и очутившись в теплом, освещенном мягким светом, до боли знакомом холле, увидев приветливую улыбку на лице дежурного, она настолько растрогалась, что чуть не заплакала. Ее еще помнили здесь, ей еще радовались. Но фирма продолжала исправно работать, как работала при ней и до нее. Несмотря на слова Бертрама – он сотню раз говорил, что очень ею дорожит, – Дебора прекрасно знала: незаменимых работников не бывает.

Пройдет месяц, другой, третий, и обо мне здесь позабудут, с мучительной грустью размышляла она, проходя к лифту, нажимая слегка дрожащим пальцем на кнопку вызова. Бертрам наверняка уже привык к Агате. Скоро я улетучусь и из его памяти...

Когда двери лифта закрылись, и он поехал на десятый этаж, Дебору охватил страх.

А вдруг в кабинете Бертрама не уборщица, а сам Бертрам? – подумала она, и у нее перехватило дыхание. Что, если мы столкнемся с ним где-нибудь в коридоре? Как я посмотрю ему в глаза? Что скажу?

На десятом этаже ее встретила уборщица, пятидесятипятилетняя Мэг.

– О, мисс Кортленд! Здравствуйте! Говорят, вы уволились?

– Да, Мэг. Две недели назад, – ответила Дебора, улыбаясь. – Пришла забрать кое-что из своих вещей. Мой бывший кабинет открыт?

– Должно быть, открыт. Пройдите, посмотрите.

Свернув направо, Дебора зашагала по пустынному коридору. Дверь в приемную перед кабинетом Бертрама была приоткрыта, это сразу бросилось ей в глаза. И напугало ее. Ступая как можно тише, она неумолимо приближалась к тому месту, в котором произошло столько незабываемых событий. Здесь они вместе с Бертрамом принимали особо важных клиентов, находили выходы из особо сложных ситуаций. Здесь же, в его кабинете, она пережила после последней корпоративной вечеринки самые яркие и счастливые мгновения в своей жизни. Мгновения, столь серьезно повлиявшие на ее судьбу.

Дебора остановилась напротив приемной Бертрама, прислушалась и с ужасом поняла, что допустила кошмарную ошибку, придя сюда за забытым кактусом именно сегодня. Бертрам был в своем кабинете, причем не один. Оттуда доносился его голос и смех, а еще смех какой-то женщины.

Проглотив подступивший к горлу ком, Дебора осторожно пошла дальше. Ей безумно хотелось поскорее забрать цветок и убежать из этого места. Чтобы больше никогда в жизни не слышать потрясающего голоса Бертрама, чтобы не видеть, как он общается и кокетничает с другими женщинами, и не страдать из-за этого.

Она вошла в свой кабинет и включила свет. Ее кактус стоял на прежнем месте. По-видимому, его давно никто не поливал.

– Здравствуй, мое хорошее, мое бедное растение, – нежно прошептала Дебора и, едва касаясь колючек, провела по кактусу ладонью. – Я тебя не бросила, просто забыла забрать. А сейчас пришла за тобой и унесу отсюда.

Удивительно, но кабинет выглядел так, будто с момента ее ухода в нем почти не работали. Некоторые папки на полках лежали не так ровно, как складывала их она. Однако в черной пластмассовой мусорной корзине в углу желтела именно та оберточная бумага, которую в последний день работы в «Сноу Уайт» она сняла с новой пачки листов для документов. А кофейная чашечка стояла на тумбочке все так же вверх донышком и была повернута ручкой к стене.