– Уважают, говоришь? – Сергей аккуратно поставил опустевшую бутылку на стол и согласно повел головой. – Это хорошо, правильно. Да о чем разговор – конечно, подосвиданькаемся. А точнее – попрощаемся. Слово-то какое паскудное… Ладно, давай, капитан, вперед, к нашим темненьким рейнджерам!

Строй из полусотни темнокожих парней самого разного возраста выглядел молчаливо и внушительно. Пятнистый коричневато-зеленый камуфляж, берцы, черные береты. После команды сержанта из местных коммандос стали по стойке «смирно» и, как обычно на утреннем разводе, поприветствовали командира, начальника и инструктора в лице подполковника Орехова. Сергей молча прошелся вдоль строя, не без грустинки в глазах всматриваясь в лица теперь уже не подвластных ему курсантов, с которыми он пролил не один литр пота на занятиях и учениях. Каждый из курсантов, вопреки обычному воинскому правилу «есть глазами начальство», взгляд перед подполковником опускал – Орехов давно уже знал, что у местных это считается знаком уважения. Пройдя вдоль строя, подполковник вернулся к Дрогову и негромко произнес:

– Ну что, товарищи бойцы, повезло вам – уезжаю я. Теперь вам, наверное, нового инструктора пришлют – может быть, он помягче с вами обходиться будет. Хотя я так вам скажу: лучше здесь, в учебном центре, сто ведер пота пролить, чем потом где-то литр-другой крови. Учитесь, ребятки, хорошенько, а то война двоек ставить не умеет – ее отметка чаще всего в виде креста на могилке, – тут Орехов слегка смешался, припомнив, что перед ним стоят не только христиане, по странному капризу истории составлявшие большинство эфиопов, но и мусульмане. – В общем, удачи вам всем, ребята, и прощайте. Как говорят у нас, в России, не поминайте лихом.

Говорить больше было не о чем, и подполковник просто поднес ладонь к козырьку кепи, или, как говорят гражданские, «отдал честь» – хотя этот международный жест на самом деле именуется «воинским приветствием».

На какое-то время на плацу воцарилась тишина, а затем в строю произошло некое шевеление и к подполковнику подошел один из бойцов. Не говоря ни слова, парень протянул Орехову длинный нож в ножнах темной кожи. Нож Сергей узнал сразу – этой замечательной работой каких-то местных умельцев он любовался не раз и даже слегка завидовал его владельцу. Что рукоятка, что длинный, слегка отливавший синевой клинок, что ножны из толстой кожи, в которых нож прятался почти целиком, – все было настоящим произведением искусства. Орехов по достоинству оценил дорогой подарок и, быстро сдернув с запястья браслет недешевых часов, немного сконфуженно протянул бойцу.

– Спасибо, парень! А это тебе – на память… Ну, все-все – становись в строй.

Подполковник еще раз окинул всех, теперь уже бывших, своих учеников, снова вскинул ладонь к козырьку и через мгновение молча направился к ожидавшему в стороне запыленному «уазику».

Спустя полчаса Орехов на старенькой вертушке летел в сторону Аддис-Абебы и с высоты птичьего полета любовался красотами Эфиопии – хотя, собственно, смотреть было и не на что, да и «любовался» – пожалуй, неточно и слишком громко для нескольких лениво-рассеянных взглядов, брошенных в иллюминатор. Внизу проплывала однообразная красно-коричневая унылость пыльных гор, местами перемежавшаяся желтоватыми участками степей или зелеными островками кустарников и лесов. Пару раз удалось увидеть стада каких-то антилоп, да промелькнули нескладные силуэты забавных жирафов.

Прошло еще три часа, и, поднимаясь по трапу на борт огромного «Боинга» в столичном аэропорту, подполковник, небрежно глянув через плечо, мысленно сказал Африке «прощай!» – на этот раз, как казалось Орехову, навсегда.

…В который уже раз Стив убеждался, что яйцеголовые умники говорили правду, рассуждая о всяких там недобрых аурах и «сгустившейся атмосфере зла». Именно такую атмосферу Томпсон мгновенно почувствовал в первые же мгновения после того, как охранник легонько подтолкнул его в спину жесткой дубинкой, пропуская во внутренний дворик, где обычно прогуливались заключенные. Стив сразу отметил, что, против обычного, на площадке находились всего двое: огромный негр с неправдоподобно накачанными мышцами и казавшийся тщедушным мужчина среднего роста лет сорока пяти.

Видимая тщедушность могла бы, пожалуй, обмануть обычного человека, но бывший боевой пловец, прошедший отличную выучку в элитном центре спецназа, где его всерьез учили убивать человека всеми мыслимыми и немыслимыми способами, прекрасно понимал, что это не болезненная худоба, а невероятно опасная жилистость. Такая же, какой обладают матерые северные волки, умеющие загонять и убивать даже великана-лося, который без особых раздумий смело вступает в схватку с медведем гризли…

Негра Томпсон знал плохо – видел несколько раз на прогулках да в столовой. Возможно, и в спортивном зале, где эта туша потела и пыхтела, тягая железо и истязая тренажеры. А вот о жилистом, пожалуй, знал каждый, кто сидел в Форт-Ливенуорте: этот немногословный мужик, по слухам, служил где-то там в «зеленых беретах» или в чем-то подобном и сел вроде бы за убийство – не то четверых, не то пятерых прикончил. Причем не расстрелял, а именно угробил голыми руками. Может быть, помогал себе ножом – кто знает… За что – толком никто не знал. Зато вся тюрьма знала, что бывший спецназовец по кличке Тихий Джек является кем-то вроде местного теневого короля и без его ведома не упадет ни один волос с головы любого зэка. И наоборот: если ты вызвал недовольство Тихого Джека каким-либо косяком, то можешь смело бежать в сортир и намыливать веревку…

Еще не прозвучала устрашающая тирада про задницу и скунса, а Стив уже все прекрасно понял. Значит, господин адвокат оказался действительно не простой пешкой, если ради него администрация устроила прогулку всего лишь для троих. Заплатили кому или просто был звонок от какой-то важной шишки – какая разница, если важен результат: сейчас эти двое будут его, Стива Томпсона, если и не убивать, то основательно учить хорошим манерам – точно!

Черный здоровяк изрыгнул свое «эй ты…» и небрежно махнул ладонью, приглашая жертву подойти поближе, после чего картинно начал разминаться, с шумом ударяя кулаками по воздуху и по-боксерски подпрыгивая на носках. Стив, несмотря на всю серьезность ситуации, едва не прыснул издевательским смехом – тоже мне, Мохаммед Али нашелся!

Спешить под массивные кулаки Томпсон не стал – наоборот, мягко ступая, отошел в дальний конец площадки, высвобождая место для возможного маневра. Хуже нет, когда у тебя в драке открыта спина или ты зажат в угол.

– Ты, урод, плохо слышишь? Хорошо, я сам подойду, – темнокожий легко двинулся в сторону бывшего боевого пловца, недвусмысленно ударяя правым кулаком в открытую ладонь левой…

То, что парень никогда всерьез не занимался рукопашным боем, Стив понял сразу и мысленно облегченно вздохнул. Но и расслабляться не стоило: одного пропущенного удара со стороны этой глыбы тренированных мышц вполне достаточно, чтобы лишиться нескольких зубов и отключиться на часок-другой. Черный со свистом молотил воздух мощными кулаками, старательно наседал на оказавшегося неожиданно таким увертливым мужика, пытаясь загнать жертву в угол и там одним-двумя ударами закончить всю эту явно затянувшуюся возню.