С одной стороны, я расстроилась. Папа знает, что Мири вегетарианка. Так почему он не сказал Абрамсонам? Кстати, Дженнифер тоже знает, а они ее родители, так что она больше виновата. По этому ее поступку видно, что она совершенно не уважает нашу маму и те правила, по которым она нас вырастила.

С другой стороны, это же омар! Я пробовала омара всего раз, и это был один из самых потрясающих моментов в моей жизни. С тех пор мама никогда не предлагала мне омара, и у меня начинали течь слюнки даже при виде обычных креветочных крекеров.

Лицо Мири стало лимонно-зеленое. Она в упор смотрела на это существо, приготовленное наверняка очень вкусно. И вдруг произошло нечто странное.

Ее омар начал шевелиться. Именно. Шевелиться. Он ожил. Усики задвигались, глаза заморгали, клешни защелкали. Омар направился к стоящему перед Мири бокалу с водой.

Я как раз поливала своего омара лимонным соком и была столь увлечена этим процессом, что не сразу заметила воскрешение на тарелке сестры.

— А-а-а! — закричала я.

— А-а-а! — закричала Дженнифер.

— О боже! — закричала миссис Абрамсон.

— Он живой! — закричала Присси.

Наши действия напоминали сцену из фильма ужасов.

Омар стукнулся о бокал Мири, перевернул его, и вода залила всю нашу половину стола. Мой отец вскочил со стула, схватил морское чудовище, бросился к входной двери и выкинул его во двор.

В столовой царил хаос. Мири, Присси и я расплакались, а мистер Абрамсон выплюнул в салфетку то, что он только что жевал.

— Мисс! Мисс! — заорала миссис Абрамсон. Мисс просунула в столовую голову.

— Да, миссис Абрамсон.

— Почему омаров плохо проварили?

Мисс в полном недоумении вертела в руках уголок фартука.

— Их хорошо проварили, миссис Абрамсон.

— Нет, плохо! Один из них только что ходил по столу.

К счастью, остальные омары были вполне готовы, и через несколько минут все вернулись к еде и разговорам.

Все, кроме Мири. Весь оставшийся вечер она просидела над пустой тарелкой с широко раскрытыми глазами. Мисс быстро принесла ей томатный салат, но она отказалась есть.

Позже, уже дома, Мири распахнула дверь в ванную, когда я еще была не одета. На ее лице все еще было испуганное выражение.

— Может, ты выйдешь? — Я терпеть не могу, когда она так делает. И чего она везде за мной ходит? — Что с тобой такое? — спросила я, накручивая на руку туалетную бумагу.

Она прислонилась к вешалке для полотенец и принялась обкусывать кожу на пальцах.

— Это я оживила омара.

Я рассмеялась:

— Ну, ты даешь.

— Я не шучу. — Ее глаза наполнились слезами. Я почувствовала, что и мои увлажнились. Когда кто-то плачет, я всегда тоже начинаю плакать и ничего не могу с этим поделать. Особенно когда плачет моя младшая сестра. В три года это мило, но в четырнадцать уже несколько смущает. Я отвернулась и попыталась представить, как смешно все это выглядит.

— Мне было его так жалко, — прошептала она, — когда он лежал на тарелке. Я мысленно приказала ему ожить. И он ожил. Я снова засмеялась:

— Ты не можешь возвращать кого бы то ни было к жизни.

— Нет, могу. И это не в первый раз. Помнишь Голди? — Голди жила в небольшом круглом аквариуме на холодильнике — единственном месте в квартире, куда не мог забраться наш кот Тайгер. — Ты знаешь какую-нибудь другую золотую рыбку, которая прожила десять лет?

— Нет, но мы хорошо заботились о ней, — объяснила я. Мне было очень неловко. Я всегда стеснялась находиться голой перед сестрой. В основном потому, что ее тело гораздо более развито, чем мое. И как только она начала тереть наполненные слезами глаза, я схватила свою одежду. Удача!

— Нет, — настаивала она, не отнимая рук от глаз. — Она умирала, а я ее воскрешала.

— Ты слишком много учишься, — мягко сказала я. С тех пор как Робин, лучшая подруга Мири, переехала в Ванкувер, Мири не предпринимала попыток завести новых друзей. Она только и делала, что училась, ходила на таеквондо и болталась рядом с мамой. Ах да, и составляла списки.

Мне было жаль ее, но объяснять сестре, что она не мессия, не входило в мою компетенцию.

— Мам! — крикнула я через дверь в ванной. — Объясни, пожалуйста, Мири, как устроена Вселенная.

Я думала, что на этом бред с воскрешениями закончится.

Очевидно, я ошибалась.

Мама снова глубоко вздохнула, на этот раз с зажатой в губах сигаретой.

— Я надеялась, что мне никогда не придется говорить с тобой об этом. — Она повернулась к окну и с шумом выдохнула. — Колдовство передается по наследству и начинает активно развиваться в период половой зрелости.

Похоже, мама сошла с ума. Я уже собиралась позвонить 911, но решила, что лучше всего сейчас попытаться рассмешить ее.

— И от кого же она унаследовала эту способность? От папы? Может, на самом деле он Гарри Поттер? — Я говорила самым спокойным голосом, на какой была способна.

Она отрицательно качнула головой:

— От меня. Я тоже ведьма.

Если бы я ее не знала, то решила бы, что она накурилась чего-то покрепче табака. Я погладила ее по голове:

— Тебе нужно поспать.

— Рейчел, я понимаю, тебе трудно это понять. Наши с Мири силы очень необычные. Они передаются по наследству от матери к дочери.

— Мам, ты ведь еврейка, верно? Не думаю, что есть такое понятие, как еврейская ведьма.

— Быть еврейкой — ерунда по сравнению с тем, что значит быть ведьмой, Рейчел. — Она одарила меня еще одним взглядом из серии «тяжесть-мира». — Это моя вина, что я столько лет скрывала от вас правду. Но я хотела, чтобы у вас было нормальное детство. Я надеялась, если не развивать способности, они перестанут проявляться.

Бред какой-то. Не стоило мне приходить. Ее глаза наполнились слезами. Она тоже начинала плакать словно по команде. Должно быть, это наследственность. Как и так называемое колдовство.

— Такие силы — не всегда дар, Рейчел. — Ее голос дрожал. — Я надеюсь, ты рада, что тебе удалось этого избежать. Ты не готова принять то, что в твоем возрасте смогла принять я…

— Спасибо, мам.

— …и что меня так напугало. Я ведь просто хотела жить обычной жизнью. А теперь вот Мири… — Она разрыдалась.

— Все в порядке, мамочка. Не волнуйся за меня, — сказала сестра, успокаивающе поглаживая маму по руке. — Я счастлива, что у меня есть такие способности. Я наконец поняла, почему всегда была не такой, как остальные. Теперь все обрело смысл.

Очевидно, и мама, и сестра оказались в плену странных иллюзий. Я потянулась к стоящему на ночном столике телефону — вдруг придется вызывать врачей, чтобы их забрали в психушку?