Сопя, сбросил в коридоре ботинки, поднял голову и на секунду замер, принюхался.

– Ого! Ты курила! – обличил он Машу. – Курила-курила!

– А ты без шапки гулял.

– А курить это хуже, чем без шапки.

Петарды у Петьки были самодельные – алюминиевые опилки, смешанные с сухой марганцовкой. К полиэтиленовому пакету с гремучей смесью Петька привязал несколько длинных спичек. Спичку нужно было быстро поджечь, а пакетик с размаху забросить подальше.

– Шибанёт круче любого китайского салюта, – обещал Петька. – Главное, долго в руках не держать.

Маша скрепя сердце разрешила Петьке устроить фейерверк при одном условии: если сама, лично, будет при этом присутствовать.

Петька не впервые проводил такие эксперименты. Однажды в кастрюлю, где закипала вода для макарон, он бросил литиевую пластинку от пальчиковой батарейки. Вода забурлила, и на плите образовался настоящий гейзер – на какую-то секунду содержимое кастрюли поднялось над ней кипящим столбом.

Удивительно, что Алька, Машина старшая сестра, считала Петьку спокойным ребёнком. Каждый год, отправляя сына в Петербург, Маша тайно предвкушала, что ребёнок наконец хоть что-нибудь взорвёт в квартире отца или тётки – но нет, там он всегда строил из себя паиньку.

Если бы тринадцатилетний Петька тратил поменьше карманных денег на свежую выпечку или доставку пиццы, он выглядел бы стройнее. Но Маша помнила детские фотографии бывшего мужа: в тринадцать тот тоже был похож на медвежонка, а потом вытянулся и превратился в крепко сбитого, высокого мужчину. Чем старше остановился сын, тем сильнее он напоминал Маше её бывшего; даже носы у них были одинаковой формы, даже линия роста волос шла похожей синусоидой, с небольшими заездами по бокам.

Отец Петьки, Андрей Заряднов, жил в Северной столице и владел известной сетью супермаркетов. Человек был он обеспеченный, но сумма алиментов, которые он выплачивал, выглядела весьма скромно. Отец участвовал в жизни сына по-другому: время от времени покупал ему одежду и мебель, брал в летние поездки по Европе. В прошлом году во время зимних каникул отец собирался взять сына в одно такое путешествие, но всю осень Петька сильно кашлял, и Маша никуда его не отпустила. Заряднов пообещал, что обязательно возьмёт сына в зимнюю поездку на следующий год. И вот этот год наступил. Через два дня Петька летел в Петербург, один, без сопровождающих, – и мальчишка с нетерпением ждал свой первый самостоятельный перелёт.

Чтобы ребёнок не выбегал из дома без головного убора – а такое происходило чуть ли не каждый день, – Маша приготовила ему в подарок охотничью шапку фирмы «Ремингтон», с козырьком и ветрозащитной маской для лица. Маша не дотерпела до праздничного звона курантов и вручила подарок в коридоре, сын не успел даже снять с себя верхнюю одежду. Петька сразу же натянул обновку и стал похож на гангстера. У шапки отстёгивалась маска и тёплая подкладка; Маша специально выбирала такую модель, чтобы её можно было носить и в городе, и на природе.

Второй раз за вечер Машин мобильник зазвонил, когда по телевизору уже говорил президент и поздравлял с Новым годом всю страну. Петька на радостях возвёл на тарелке конусообразную гору салата и напряжённо ждал, когда закончится поздравление и наконец-то пробьёт двенадцать.

Ура, это Марк, подумала Маша, хватая трубку. Конечно он, кто же ещё?

Но это был никакой не Марк.

– Марья Александровна, с наступающим вас.

Звонил Алёша Девятов, Машин ученик, с которым она занималась на дому уже два года. Это он был автором картины «Бык бежит по лестнице», и Маша всегда радовалась его звонкам. Всегда, но не в новогоднюю ночь, за пять минут до боя курантов.

Маша с трубкой в руке медленно опустилась в кресло.

– С наступающим, Алёша. Привет маме и папе.

Скрыть досаду ей не удалось.

Может, именно сейчас Марк набирает мой номер, думала Маша. А эфир случайно захватил подросток! Вряд ли теперь кто-нибудь сможет дозвониться по этой линии.

– Счастья вам и успехов во всём.

– Спасибо, и тебе.

На том конце всё никак не давали отбой. Петька пытался самостоятельно открыть детское шампанское. Дело попахивало ещё одним взрывом.

– До свидания, Алёша. Третьего числа созвонимся.

Она вовремя положила трубку: президент уже заканчивал своё поздравление.

Марк, набери меня, мысленно повторяла Маша – повторяла уже в десятый, в двадцатый, в сотый раз.

Набери меня прямо сейчас. И назови по имени. И поздравь с Новым годом. Самыми простыми словами.

– Мам, где спички? – Петька подпрыгнул на стуле. – Я кое-что вспомнил.

– Спички? – Машины мысли были всё ещё далеко.

– Написать желание на бумажке. Потом быстро-быстро поджечь эту бумажку, а пепел выпить. – Петькины глаза сияли в ожидании новой игры.

– Давай сюда бокал, поджигатель. – Маша снова, уже который раз за сегодняшний вечер, собралась с силами и вернула себя в реальность. – Не выдумывай. Загадывай уже как есть.

Кремлёвские куранты отбивали первые удары, а Маша пыталась втиснуть в двенадцать секунд все свои желания. В этом году ей нужно было затянуть себя в крепкий узел, найти научного руководителя и наконец-то начать писать диссертацию. Наследница знаменитого деда, академика Иртышова, обязана была рано или поздно получить учёную степень.

Хорошо было бы загадать ещё, чтобы каким-нибудь чудесным образом в этом году удалось погасить долг по ипотеке. И последнее, главное желание: Марк. Самое простое – загадать, чтобы он наконец позвонил. Но Маша решила не размениваться по мелочам. Пусть Марк… Что? Что бы такое попросить у курантов, чтобы Марку это было по силам? Пусть он подарит ей кольцо? Переедет к ней жить? Или хотя бы приезжает в гости каждую субботу? Каждое желание требовало соблюдения множества условий, а продумать их до конца у Маши не было времени.

– Ура-а-а! – крикнул Петька. – Где бенгальские огни?

Тихо подрагивали стёкла окон, стены и даже дверца платяного шкафа – вещи Машиной квартиры отражали последний удар ушедшего года. С экрана телевизора уже звучал гимн России. Петька знал слова нового гимна, он учил их в школе, а Маша не знала, она помнила только тот вариант, где говорилось про «союз нерушимый» и про «партию Ленина».

Она залпом выпила вино и положила в рот виноградину, которая после кислого шампанского показалась ей слишком сладкой.

– С Новым годом, Петька.

Сын пил уже третий бокал лимонада и заедал салатами, их количество таяло на глазах. Шапка всё ещё красовалась у него на голове.

Под нижними ветками ёлки лежал свёрток из жёлто-коричневой крафтовой бумаги, перетянутый декоративной верёвочкой. Это был подарок для Марка, книжка стихов одного известного поэта Серебряного века 1912 года выпуска, тираж 300 экземпляров. Не репринт, а настоящая, потрёпанная, с коричневым пятнышком на обложке. Рядом