оскорблениями в адрес девушки, что ближе к утру та, кому он предоставил убежище по моей просьбе, исчезла, покинув его гарем, а вместе с ней исчез и его пояс, в котором было шесть тысяч динаров — все его состояние. И он добавил:

— Ты знаешь эту девушку, и поэтому именно от тебя я требую свои деньги!

А я, о господин мой, был так ошеломлен этим известием, что не мог вымолвить ни слова. И я прикусил край своей ладони и подумал: «О сутенер, вот ты в смоле и дегте! Где теперь ты и где она?!» Однако через некоторое время я заговорил и сказал кади:

— О господин наш кади, если все так случилось, то это должно произойти, того, что должно произойти, нельзя избежать. Дай мне всего три дня, чтобы выяснить, смогу ли я что-нибудь узнать об этой удивительной девушке. И если я не добьюсь успеха, тогда ты приведешь в исполнение свою угрозу.

И кади пристально посмотрел на меня и сказал:

— Даю тебе три дня, которые ты просишь!

И я вышел оттуда, глубоко задумавшись и говоря себе: «Нет, это невозможно! Ну конечно! Ты идиот и безмозглый болван! Ты собираешься найти во всем Каире девушку под вуалью?! Да и как искать ее в гаремах?! Туда же не проникнуть! Лучше уж проспать эти три дня, а наутро явиться к кади, чтобы доложить о своей виновности». И, решив поступить таким образом, я пошел домой и растянулся на своей циновке, где провел три данных мне дня, отказываясь выходить на улицу.

Однако я не мог скрыться и ничего не мог поделать со своими мыслями. И вот по истечении назначенного срока я встал и вышел, чтобы идти к кади. И, склонив голову, я уже приближался к судилищу своему, когда, проходя по улице, расположенной неподалеку от особняка кади, вдруг увидел за полуоткрытым решетчатым окном юницу скорби моей. И она посмотрела на меня, смеясь, и сделала мне знак, означавший: «Поднимайся скорее!» И я поспешил воспользоваться этим приглашением, к которому была привязана жизнь моя, в мгновение ока оказался у нее и, позабыв даже о приветствии, сказал ей:

И у входа, опираясь на плечи двух рабов-негров, появился сам кади.

— О сестра моя! Это ты! А я должен был крутиться и искать тебя по всем уголкам города! Ах, в какое дурное дело ты меня втянула! Клянусь Аллахом! Ты заставляешь меня идти по дороге красной смерти![7]

И она подошла ко мне, обняла меня, прижала к груди своей и сказала:

— Как, будучи капитаном Муином, можешь ты испытывать такой страх?! И не рассказывай мне ничего о том, что с тобой случилось, потому что я и так все знаю. Но поскольку мне легко вытащить тебя из этой беды, я ждала, чтобы сделать это, до последнего момента. И именно для того, чтобы спасти тебя, я и позвала тебя, хотя могла легко позволить тебе продолжить свой путь к безоговорочному осуждению.

И я поблагодарил ее и не мог, поскольку она была очаровательна, удержаться от того, чтобы не поцеловать ее руки — причину моего бедственного положения.

И она сказала мне:

— Будь спокоен и уйми свое волнение, потому что с тобой не случится ничего плохого! Впрочем, вставай и смотри!

И она взяла меня за руку и ввела в комнату, где стояли два сундука, наполненные украшениями и драгоценными камнями: рубинами, алмазами, сапфирами и другими, а также редкими и роскошными предметами.

Потом открыла другой сундук, который оказался полон золота, и, поставив его передо мною, сказала:

— Ну вот, если хочешь, можешь взять из этого сундука те шесть тысяч динаров, что пропали из пояса этого проклятого кади, отца моей возлюбленной. Но знай, о капитан, что можно сделать кое-что получше, чем просто вернуть деньги этому несчастному бородачу. К тому же эти деньги я отобрала у него только для того, чтобы он умер от ярости, ведь я знаю, насколько он скуп и как трясется над своим добром. И поступила я так не из корысти, ведь я богата, а богатые, как я, не крадут ради кражи. К тому же дочь его прекрасно знает, что я нанесла ему этот удар только для того, чтобы ускорить судьбу его. Во всяком случае, вот мой план, как покончить с ним и лишить рассудка этого старого козла. Прислушайся к моим словам и запомни их. — Она замолкла на мгновение, а потом сказала: — Так вот, ты сейчас же пойдешь к кади, который, должно быть, ждет тебя, подпрыгивая от нетерпения, и скажешь ему: «Господин кади, честно говоря, я провел эти три дня, разыскивая по всему городу ту молодую девушку, которой по моей просьбе ты предоставил на одну ночь убежище и которую теперь обвиняешь в краже у тебя шести тысяч золотых динаров. Но я, капитан Муин, точно знаю, что эта женщина не выходила из твоего жилища, с тех пор как вошла в него, потому что, несмотря на расследования наших людей и начальников стражи других районов, мы не нашли ни следа ее, ни тени ее. И ни одна из шпионок, которых мы отправили в гаремы, не получила о ней известий. А ты, сиди кади[8], пришел к нам и заявил, что молодая девушка обокрала тебя, однако это утверждение нужно будет доказать, ибо я не знаю, — клянусь Аллахом! — быть может, в этом необыкновенном деле эта молодая девушка оказалась в твоем доме жертвой какого-то покушения или, по крайней мере, недоброй махинации. И поскольку наши розыски показали, что ее нет в городе, было бы полезно, о господин кади, произвести обыск в твоем доме, чтобы проверить, не найдутся ли там следы этой потерявшейся, и убедиться, верно мое предположение или неверно. Но лишь Аллах знает все лучше всех!» И таким образом, о капитан Муин, — продолжала удивительная девушка, — из обвиняемого ты станешь обвинителем. И кади увидит, как мир почернеет перед глазами его, и придет в великий гнев, и лицо его будет как красный перец, и он воскликнет: «Как ты посмел, о Муин, делать такие предположения?!» Но не обращай на это никакого внимания и сразу начинай обыск. И потом, если будет доказано, что ты неправ, наказание твое султаном будет только более заслуженным. Итак, ты в сопровождении своих