Именно Габи снарядила Элиссу в поездку, заставив ее взять платья, которые ей самой уже надоели и требовали замены, и велела подогнать их по более стройной фигуре подруги. Мать Габи, хотя и ворчала, но оказала девушкам неоценимую помощь.

— Что-нибудь еще, миледи? — Рядом с Элиссой стояла ее горничная Софи Хопкинс, невысокая темноволосая девушка несколькими годами моложе хозяйки. Элисса наняла ее в Лондоне специально для поездки в Вену.

— Кажется, все в порядке, Софи. Принеси мой ридикюль, и я пойду.

Софи подала ей сумочку под цвет платья, отделанную каймой из тюля с золотой ниткой.

— Вы выглядите прекрасно, миледи.

— Спасибо. — Элисса надеялась, что это действительно так. Она должна была производить впечатление утонченной изысканной дамы, имея лишь смутное представление, как этого добиться. Если бы не мать, она вряд ли могла рассчитывать на успех. Согласившись с замыслом дочери, Октавия собралась с силами и помогла Элиссе войти в новую роль, понимая, что с каждым днем, по мере того, как Наполеон готовился к войне с Австрией, ее миссия становилась все более важной.

— Ах, я чуть не забыла! — Софи всплеснула руками. Казалось, она не в силах произнести ни слова без оживленной жестикуляции. — Посол Петтигрю прислал лакея передать вам, что будет ждать в Рубиновом зале, чтобы сопровождать вас во время приема.

Элисса молча кивнула. Петтигрю ждет ее. Итак, план приведен в действие. Она расправила плечи и шагнула к двери.

Малый салон Блауен-Хауса — на взгляд Адриана Кингсленда, этот зал вряд ли можно было счесть «малым» — блистал, словно чудесный самоцвет, каким он, в сущности, и был. Под роскошными потолками в стиле рококо, расписанными херувимами и ангелами на фоне облачных небес сверкали хрустальные канделябры, заливая золотистым светом зал. Состоятельные аристократы смешались здесь с крупными военачальниками, дипломатами и членами правительства.

Полк Адриана прибыл в страну больше месяца назад, чтобы обеспечить безопасность английских министров, делегатов и посланников, которые продолжали наезжать в Австрию в надежде склонить ее к заключению военного союза — это была уже пятая попытка с начала наполеоновских войн.

Адриан служил под началом генерала Артемия Равенскрофта в качестве офицера дипломатической связи и был временно прикомандирован к Третьему драгунскому полку. Потягивая шампанское из бокала, он присматривался к разодетым дамам, заполонившим роскошный салон, вглядываясь в каждое лицо и надеясь отыскать женщину, с которой прошлой ночью его свела прихоть судьбы.

До сих пор она не появлялась.

— Может быть, леди узнала о твоем присутствии и решила отказаться от приглашения, — сказал Джейми Сент-Джайлэ, пригубив вино. — Если твои намерения столь же ясны и открыты, как выражение твоего лица, это, пожалуй, очень мудро. с ее стороны.

Адриан лишь фыркнул. Он познакомился с Джеймисоном в тот самый день, когда его, пятилетнего мальчика, оторвали от дома и привезли в закрытую школу-пансион. Он на всю жизнь запомнил тот день и то чувство одиночества, которое его тогда охватило. Джейми, такая же одинокая душа, как он сам, оказался истинным спасением для Адриана, другом, который появился у него в тот самый миг, когда он более всего нуждался в поддержке. С тех пор мальчишки были неразлучны.

Майор негромко хмыкнул:

— Это же надо — забраться в постель к незнакомой даме. Жаль, что меня там не было.

Ночью Адриан объявился в гостинице на несколько часов раньше, чем ожидалось, и к своему вящему неудовольствию обнаружил, что друг еще не спит. Джейми умудрился вытянуть из полковника рассказ о знакомой кровати, в которой оказалась незнакомая женщина, и теперь всякий раз, когда Адриан обращал в его сторону вопросительный взгляд, на лице майора появлялась насмешливая улыбка.

— Я хочу, чтобы она стала моей, — признался Адриан. — Даже если она пустилась в бега, я ее найду. Если понадобится, обыщу всю Европу.

— Что, так хороша?

— Еще лучше, — ответил полковник.

— А если она замужем?

Адриан приподнял бровь:

— Что ж, в конечном итоге это лишь упростит дело… по крайней мере пока рядом не будет ее супруга.

Джейми покачал головой и ничего не сказал, а полковник вновь принялся вглядываться в лица присутствующих, но тут в воздухе возникло какое-то движение, по толпе собравшихся пробежал шепоток. Сотни глаз повернулись к импозантной паре, входившей в высокие золоченые двери.

Один из британских дипломатов, Роберт Блэквуд, стоявший рядом с Адрианом, приблизился к нему вплотную и зашептал на ухо:

— Потрясающая женщина, вы не находите? В нее влюблена половина Австрии, а она не замечает. К сожалению, Петтигрю оказался в числе немногих, кого она удостаивает своим вниманием.

Адриан повернулся, и его взгляд упал на входившую в салон изящную светловолосую женщину в светло-желтом платье с золотой отделкой. Опираясь на руку Петтигрю, одетого в белый мундир с золотым поясом и огромными эполетами, она не сводила восхищенных глаз с багрового лица посла, а в ее улыбке безошибочно угадывались симпатия и теплота.

— Кажется, ты наконец отыскал свою незнакомку, — прошептал Джейми, не отрывая взгляда от женщины. — Судя по тому, как она взирает на Петтигрю, тебя ожидает непростая задача, — добавил он, усмехаясь.

Адриан поморщился:

— Петтигрю годится ей в отцы.

— Он по-своему привлекателен, — возразил его приятель. — Богат, как Крез, и принадлежит к числу самых влиятельных людей Англии.

Сент-Джайлз оказался прав в обоих отношениях — посол, хотя и был уже немолод, обладал множеством привлекательных черт, и во взгляде женщины сквозил явный интерес.

Адриан повернулся к Блэквуду:

— Откуда она?

— Хотите верьте, хотите нет, она наша соотечественница.

— Англичанка?

Роберт кивнул:

— Насколько я знаю, наполовину англичанка, наполовину австрийка. Она была замужем за графом фон Лангеном, австрийским вельможей, который скончался несколько лет назад. О нем мало известно и еще меньше о супруге, которая явно много моложе его. Они почти безвыездно жили в глуши графства Корнуолл. Очевидно, фон Ланген был хорошим другом герцогини. Она-то и пригласила графиню в Вену.

Адриан поднес бокал шампанского к губам, разглядывая женщину. Ее наряд, щеки, едва заметно тронутые румянами, и волосы, ниспадавшие мягкими волнами, вместо того чтобы обрамлять лицо беспорядочными завитками, делали графиню моложе, чем ему показалось сначала. Но от этого она была отнюдь не менее желанной.

— Сейчас, когда Наполеон приближается к нашим границам и со дня на день может разразиться война, не лучшее время для путешествий в Австрию.

Блэквуд едко усмехнулся:

— С каких это пор дам волнуют подобные пустяки? Полагаю, графиня думает только об опере, о Бетховене и о том, какое платье ей надеть.