— Хватит кривляться! — он ударил стену. — Можешь объяснить, что происходит, или нет? Зачем я, по-твоему, приехал?

Узкое лицо девушки вытянулось еще больше, она начала пробираться к квартире.

— Ты сумасшедший, лунарик?

— Боюсь, что да, да! Я — псих, меня надо в дурку, ага. — Он отрешенно смотрел, как с разбитой руки капает кровь.

— Куда? Куда тебе надо?

— В дурдом, — сказал Вадим равнодушно и зашагал вниз по лестнице.

Почему-то девушка догнала его, развернула, заглянула в глаза:

— И куда ты теперь?

— Домой.

— Где ты живешь?

Вадим назвал адрес. Девушка схватила его за рукав и потащила за собой.

— Ну знаешь! Ну и шуточки у тебя! Имя-то хоть скажешь?

— Вадим.

— Я Сандра.

Квартира Сандры напоминала барак в казарме: облупленные стены, панцирная кровать у стены, доисторический колченогий стол и вполне современный шкаф. Паркет на полу вздыбился и жутко скрипел. Усадив гостя на единственный стул, Сандра взяла со стола стремного вида самокрутку, чиркнула «Зиппой» (паленой, китайской, наверное). Завоняло. Не табак, не ганжа — дерьмо сушеное. Вадим уронил голову на сложенные руки. В сознании было пусто и грязно, как в комнате после вечеринки. Он боялся думать и строить предположения. Стоя у порога правды, боялся отворить дверь и узнать.

— Чай или что-нибудь покрепче?

— Мне бы не чаю. Мне бы понять, что происходит, — сказал Вадим жалобно.

— Ничего. Почему ты думаешь, будто что-то происходит? Откуда ты вообще взялся? Ты головой не ударялся случайно?

— Нет.

Не поверила. Ощупала его голову, взъерошила волосы и проговорила:

— Тебе к лунарям надо. Если это просто стресс, то помогут. Если нет… Увы.

— Знать бы еще, кто такие лунари. Слушай, я случайно не сплю, а? Вот, возьми, ткни в меня вилкой.

Сандра швырнула протянутую вилку в угол комнаты.

— Значит, все мы тут спим. Говоришь, что ты живешь на Гоголевском… И где же? Где ты хранишь свою машину? Почему ты еще жив? Это ведь у тебя на пальце — золото? Да там, у Баронства, только торгаши живут, а они не психи, чтобы сюда соваться. Короче, или говори правду, или вали к черту и не пудри мне мозги. Не похож ты на дурика. И что играешь, тоже не похоже. Рассказывай по порядку, с самого начала.

— С рождения, что ли?

— Дурак. С утра. Последовательно.

— Да ничего особенного. Раздолбали на работе, пригрозили уволить…

— Где ты работаешь? Кем?

— Дизайнером.

— Ни фига себе! Дизайнер… это что? Ладно, проехали… Потом?

— Потом меня на Рублевку друган позвал, на пикник к его крестному, который в строительной фирме не самый последний человек. Ну, я думал устроиться…

— Что такое пикник? — с серьезным видом спросила Сандра.

— Ну, люди едут на природу, жарят шашлык, это мясо, — на всякий случай добавил Вадим, — выпивают…

— Шаш — кто?.. — Сандра хихикнула. — Мясо. Хорошо живешь, раз мясо жрешь. В лесу…

— По-моему, не я псих, а ты. — Вадим поднялся. — Пока ты мне на голову не свалилась, все было хорошо. Ездишь теперь по ушам. Какие-то лунатики у тебя, погони… это… это — мания преследования! — Он ткнул пальцем в потолок. — И вообще… ты мне снишься. Ты и эти сраные трущобы!

— Значит, снюсь? — Сандра отодвинула занавеску, похожую на дырявую половую тряпку, толкнула Вадима к окну. — Полюбуйся. На природу он собрался! Да туда никто не сунется добровольно! Во-первых, земельники, во-вторых, радиация. Мясо… Крыс все жрут, очнись, дружок, крыс! Радиоактивных голых крыс!

— Альтернатива, — пробубнил Вадим и рухнул прямо на пол. — Черт. Лучше бы ты мне снилась! Блин, у вас тут что, война? И угораздило же!

— А сам-то ты откуда? — проговорила Сандра уже без тени иронии.

— Откуда, откуда… Отсюда! Из Москвы… но из другой. Из Москвы, где чисто, мирно, никто не стреляет, можно поехать в лес и пожарить мясо, рыбу в речке половить. Не в городе, конечно, в области… А здесь небось подохла вся рыба… Блин, — он сжал голову, — с кем воюем-то?

— Выходит, ты не тутошний? А ну дай-ка на тебя посмотреть.

Вадим поднялся. Сандра обошла вокруг, разглядывая его как музейный экспонат.

— Да, шмот странный. Ничего подобного я у лунарей не видела, — приговаривала она себе под нос. — И вряд ли за полтора года у них что-то изменилось. Е-мое, какая я легковерная!

Ее лицо понемногу менялось: сначала на нем читалось недоверие, потом — интерес и, наконец, восхищение.

— Как же тебя угораздило?

— Если бы я знал! Ехал, ехал и не заметил… только потом… Думал, просто заблудился, заехал в плохой район. Что мне теперь делать?

— Давай, что ли, хряпнем? — предложила она, пошарила по стене под древним, битым молью ковром.

С легким свистом фальшь-стена опустилась на тросах, открыв взору вполне приличное помещение с мягким уголком, книжной полкой и комодом.

— Ну, что ты косишься? Здесь, если узнают, что у тебя есть что-то интересное, это что-то сразу же отнимают. Иди сюда. Дай посмотрю на твою травму.

Откупорив бутылку водки, она полила ушибленную руку Вадима. Жжется! Пришлось стиснуть зубы.

— Ты хряпнуть предлагала, — проговорил Вадим, разглядывая покрасневшие костяшки пальцев. — Как у нас говорят, без пол-литры не разберешься.

— У нас тоже так говорят.

Вадим отказывался принимать происходящее, теплилась коматозная надежда: сон, психоз. Чтобы выжить, надо закопать трусливые мыслишки, действовать по обстоятельствам… И выпить, естественно.

— Тебе нужно коня спрятать. Иначе до утра его разберут на запчасти… на органы то есть, — Сандра приложилась к горлышку, поморщилась. — Что ты об этом думаешь?

— Что надо выжить. Надо принять происходящее. И при этом не сойти с ума. Слушай, наверно, я умер. Умер и попал в ад?

— Да не кипишуй ты. Все в норме. И твой коняжка нам еще пригодится.

Вадиму не понравилось это «нам», но он промолчал. Девушка продолжила:

— Я же тебя не гоню, ты мне спас если не жизнь, то честь и достоинство, — тут она криво улыбнулась, — точно. Так что я твой должник. Да присядь ты! Маячишь, думать мешаешь.

Вадим закашлялся от едкого сигаретного дыма. Сандра дымила, как коксохимкомбинат.

— Есть тут одно место — бункер. Его знакомый барон к рукам прибрал, сам там редко появляется и разрешил мне жить. Но теперь-то я не одна… А, хрен с ним, поехали. — Она вскочила с дивана и заходила по комнате.

— Барон, в смысле настоящий барон? Ни-че-го не понимаю.