Нет. Ни за что не позволил бы. Кристина была с этим согласна. Он прямо заявил об этом вскоре после их свадьбы. «Мистер Джерард Перси, — напыщенно заявил Гилберт — Кристина потом поняла, что подобная манера вести себя для него естественна, — является примером того, каким не должен быть джентльмен, если, конечно, обстоятельства его рождения позволяют ему называть себя таковым. Как он отблагодарил своего дядю за то, что тот после смерти родителей воспитал его как собственного сына, поселив в Торнвуде? Вырос бездельником, игроком, бабником, пьяницей и охотником за приданым. А потом и вовсе опорочил свое сомнительное звание джентльмена, занявшись торговлей». Гилберт попросил Кристину помнить о том, что имя этого человека никогда больше не должно упоминаться в стенах Торнвуда.

Это была не просьба, а приказ, которому ей и в голову не пришло бы воспротивиться.

Но судьба вдруг сделала резкий поворот, превратив расточительного кузена в графа Уонстеда, коим он и являлся вот уже на протяжении семнадцати месяцев. Отец Гилберта не дожил до их с Кристиной свадьбы. А ее деверь утонул в Италии спустя два года после этого печального события. Гилберт скончался от внезапного сердечного приступа после девяти лет брака, произведя на свет двух дочерей и двоих мертворожденных сыновей.

И вот теперь новый граф Уонстед возвращался в родные пенаты. Чтобы торжествовать победу? Чтобы остаться? Чтобы нанести визит вежливости, прежде чем снова исчезнуть на долгие десять или более лет? Присланное письмо не давало ответа ни на один из этих вопросов. Им придется ждать его приезда — всем, кто от него теперь зависел. Кристина вновь глубоко вздохнула, пытаясь унять сердцебиение.

— Я надеюсь на перемены в Торнвуде, — с тоской произнесла Маргарет. — Надеюсь…

Однако ей не суждено было рассказать о своих надеждах, потому что леди Ханна подняла руку, и все трое обратились в слух. Маргарет подалась вперед, крепко вцепившись в подлокотники, а Кристина подняла голову, ее рука с иголкой замерла над рукоделием. Теперь все отчетливо услышали шорох колес и стук копыт по выложенной булыжником подъездной аллее. Потом раздались приглушенные голоса, среди которых выделялся один громкий, отдающий приказы.

— Нет! — резко бросила Кристина вскочившей с кресла Маргарет. — Прошу тебя, не выглядывай в окно, Мэг. Кто-нибудь может тебя увидеть. А это не слишком пристойно.

Маргарет надула губы, но все же плюхнулась обратно в кресло.

— Но мы должны хотя бы спуститься вниз, чтобы встретить его в холле. О, прошу вас, идемте.

Кристина сначала хотела поступить именно так, но потом передумала. Всё будет выглядеть так, словно они встречают гостя. Но ведь граф не гость. Он — хозяин.

— Мы останемся здесь, — сказала она, выпрямив и без того прямую, как стрела, спину и намеренно спокойно воткнув иглу в работу. Но внезапно у нее перехватило дыхание, как если бы она бежала вверх по горе или как если бы кто-то откачал из комнаты часть воздуха. Она слышала, как гулко колотится и пульсирует ее сердце. Вот он — граф Уонстед, хозяин Торнвуда, всего и всех за его воротами. Он больше не в Канаде, а здесь, в Торнвуде, и войдет в дверь с минуты на минуту. Ощущение совершенной беспомощности, посещавшее Кристину время от времени с момента получения злополучного письма, охватило ее с новой силой.

Как же иногда чудовищно быть женщиной. Быть зависимой. Быть вынужденной сидеть и ждать. Быть не в состоянии распоряжаться своей собственной судьбой.

— Вы совершенно правы, моя дорогая, — произнесла леди Ханна. — Осмелюсь предположить, что его сиятельство захочет переодеться с дороги, чтобы предстать перед нами в наиболее пристойном виде.

Маргарет громко вздохнула и вновь принялась отбивать пальцами дробь.

Нет, она этого не вынесет! Кристина с досадой воткнула в ткань иголку. Каждая минута вынужденного ожидания становилась все более и более мучительной. Еще немного, и она закричит, напугав тетку и золовку. Еще немного, и она…

Но в этот момент двойные французские двери гостиной распахнулись.

Граф Уонстед отправился в Уилтшир серым холодным декабрьским днем. Погода весьма соответствовала его настроению. После обеда Джерард вынужден был задержаться на постоялом дворе, чтобы починить сломанное колесо, поэтому в Торнвуд он приехал затемно. Его экипаж миновал до боли знакомую пустынную деревню и въехал в предусмотрительно открытые ворота поместья. Лампы тускло освещали длинную и извилистую подъездную аллею. Обрамляющие ее густые высокие деревья отбрасывали на дорогу зловещие тени.

Джерарда охватило уныние, и он понял, что тяжесть в желудке, мучившая его весь день, не имела ничего общего со съеденным на постоялом дворе обедом. Она объяснялась страхом. Джерарда охватывал ужас при мысли о том, что ему придется вернуться в прошлое, в мир, который он давно уже вычеркнул из памяти.

Однако отказываться от своего намерения уже поздно. Об этом свидетельствовал шорох гравия под колесами, стихнувший, когда экипаж остановился перед домом. Джерард выглянул в окно. Его взгляду предстала широкая лестница с полукруглыми ступенями.

Двери дома распахнулись, едва Джерард вышел из экипажа. «Вот он, Торнвуд-Холл», — подумал граф, с неохотой поднимаясь по лестнице и входя в холодный полутемный холл. Его дом… нет, всего лишь собственность. В холле нового хозяина встретили лишь два человека, хотя он ожидал увидеть выстроившихся в ряд слуг и проживающих в поместье леди. К облегчению Джерарда, его приветствовали лишь дворецкий и экономка — эти люди служили здесь еще со времен его дяди.

— Милорд, — напыщенно произнес дворецкий, — добро пожаловать домой. Надеюсь, путешествие было приятным?

— Скорее утомительным, — произнес его сиятельство, осматриваясь и поводя плечами от холода. Но что проку спрашивать, почему слуги не затопили оба камина. Вряд ли они смогли бы прогнать холод из огромного, выложенного мраморными плитами холла. Впрочем, так было всегда.

Джерард вежливо кивнул экономке в ответ на ее приветственную речь.

— А где леди? — спросил он.

Ответ его не удивил. Они ожидали его прибытия в гостиной. Дворецкий также сообщил, что ее сиятельство приказала отложить ужин до приезда графа. Обитатели поместья придерживались деревенского уклада жизни, а посему ужин задерживался уже на целых полчаса. Почтительность, с какой дворецкий поклонился, ничуть не обманула Джерарда. Слуга явно не одобрял подобного нарушения привычного распорядка дня. Высокомерно вскинув бровь, его сиятельство подошел к дворецкому в полном молчании, заставив последнего почувствовать себя не в своей тарелке.

— Ужин придется отложить еще на некоторое время, — произнес граф. — Дайте мне десять минут на то, чтобы поприветствовать леди, а потом можете отдать приказ подавать на стол, Биллингс.

Джерард снял пальто и отдал его вместе со шляпой, перчатками и тростью лакею, беззвучно возникшему из тени. Поймав на себе взгляд дворецкого, явно считавшего дорожный костюм неподходящей одеждой для ужина в Торнвуде, Джерард снова вскинул бровь.