Ярдли прекрасно помнила старшие классы школы. Отец бросил их с матерью, когда ей было тринадцать, и мать с горя запила. Потеряв работу, она какое-то время перебивалась случайными заработками, затем скатилась до пособия по безработице. Джессика начала работать в четырнадцать, торгуя овощами и фруктами с лотка на улице. Школа оставалась единственной отдушиной в суровых буднях, и она получала наслаждение от возможности читать Чосера и заниматься анатомией. Подруг у нее было мало, мальчишки ею не интересовались, но Ярдли довольствовалась тем, что имела: училась по ночам после смены в магазине и ухаживала за матерью, когда та возвращалась из бара, пропив пособие по безработице.

Мать умерла от пьянства, когда Джессике было восемнадцать. Она запомнила промозглый дождь на похоронах; ей пришлось потратить все свои сбережения, чтобы достойно проводить мать в последний путь, и никто не пришел ей на помощь. Какая-то тетка прислала открытку с соболезнованиями, одна соседка спросила у Ярдли, не нужно ли ей что-нибудь, но в остальном ее матери словно никогда не было. Мысль о том, что можно прожить долгую жизнь, а потом о тебе никто не вспомнит, перепугала Ярдли до глубины души…

Войдя в школу, она спросила, где можно найти заместителя директора, и секретарша провела ее в зал. Там сидела Тэра, невозмутимо взирая на происходящее. Ничто не ускользало от ее внимания. Эти ярко-сапфировые глаза временами ввергали Ярдли в шок. Такие синие глаза она видела только у одного человека — отца Тэры.

Коди Джексон, щуплый мужчина в очках в стальной оправе и галстуке-бабочке, встал из-за стола и пожал ей руку. Он предложил Джессике и Тэре пройти к нему в кабинет. Ярдли заметила, как ее дочь пошатнулась, поднявшись на ноги. Действие алкоголя проявлялось в нарушенной координации движений; это означало, что Тэра не сможет удержать равновесие в позе Ромберга[3] — к данному тесту обыкновенно прибегают полицейские, проверяя, употреблял ли человек спиртное.

— Я даже не знаю, что сказать, — сказала Ярдли, когда они сели.

Джексон кивнул, не отрывая взгляда от Тэры.

— Учительница химии почувствовала запах спиртного. Когда она сделала Тэре замечание, та возмутилась. Мы даже думали, что она начнет буянить, но затем ее вырвало в коридоре, и она затихла. Я отвел ее в медицинский кабинет. Медсестра определила, что «Скорая помощь» Тэре не нужна, хотя я был близок к тому, чтобы ее вызвать.

Джессика посмотрела на свою дочь, старательно отводившую взгляд.

— Тэра, сейчас середина дня.

Та молча пожала плечами.

— Где ты раздобыла выпивку?

— У друга.

— У какого друга?

Тэра снова лишь пожала плечами.

Взяв дочь за подбородок, Ярдли заставила ее посмотреть ей в глаза.

— У какого друга?

Тэра стряхнула ее руку и отвернулась.

— Впредь такого больше никогда не произойдет, обещаю вам, — повернувшись к Джексону, сказала Ярдли. — У Тэры просто не будет для этого возможности, поскольку до конца семестра она будет сидеть дома, и я отберу у нее телефон.

— Что? — воскликнула Тэра. — Ты не посмеешь!

— Посмотрим, — спокойно промолвила Ярдли.

Скрестив руки на груди, Тэра покачала головой.

— Какая же ты сука!

Ярдли почувствовала, как у нее в груди вскипает ярость. В лицо ударил жар, но, если б не стиснутые челюсти, со стороны нельзя было бы определить, что она хоть как-то на это отреагировала.

— Мистер Джексон, каким будет ее наказание?

— Она замахнулась на учительницу, едва ее не ударила… Полагаю, отстранение от занятий на три недели — это то, что она заслужила. Плюс один раз после уроков она будет вместе с уборщицами мыть полы в коридорах, чтобы компенсировать им то время, которое они потратили, убирая за ней. Также я сделаю запись в ее личном деле, а когда она снова приступит к занятиям, назначу ей испытательный срок. Вообще-то я имею полное право отчислить вашу дочь из школы, но, учитывая ее блестящие успехи в учебе, готов дать ей шанс исправиться.

Джессика знала, что Тэра не корпит над уроками: ей достаточно было прослушать несколько лекций, чтобы сдать экзамены на «отлично». Способности девочки поражали и в то же время пугали. В возрасте шести лет Тэра за ужином объяснила матери принцип неопределенности Гейзенберга. В восемь лет Ярдли застала дочь читающей на балконе Ницше.

Учителя неоднократно предлагали ей перевести Тэру в следующий класс или отдать в школу для особо одаренных, но она неизменно отказывалась.

Иногда при мысли о том, какая умная у нее дочь, у Джессики по спине пробегала холодная дрожь. Ей само́й учеба хоть и доставляла удовольствие, но требовала колоссальных усилий. Тэра унаследовала ум своего отца: у Эдди Кэла коэффициент интеллекта был равен ста семидесяти пяти.

— Тэра, — произнес Джексон, — будь добра, подожди в коридоре.

Когда девочка вышла, он сказал:

— Миссис Ярдли, ей здесь не место. На днях мисс Маккомбс на уроке поймала ее на том, что она что-то рисовала. Сначала учительница решила, что это какие-то каракули, но, как оказалось, Тэра решала сложную математическую задачу в векторах и скалярах. Мне пришлось искать в Интернете, что это такое, и я до сих пор не до конца разобрался в задаче. Тэра уже прошла весь курс информатики, который мы преподаем. Мы просто не можем загрузить ее по-настоящему. Тэре скучно в школе, вот она и отрывается. Ей нужно в школу для особо одаренных или на курсы при университете. Возможно, поступать в университет напрямую.

— Вы знаете нашу историю. — Ярдли покачала головой. — Мистер Джексон, мне потребовалось столько времени — столько времени, — чтобы создать хотя бы какое-то подобие нормальной жизни… Я не хочу, чтобы Тэра чувствовала себя изгоем; вот почему я не собираюсь никуда переводить ее из обыкновенной школы. К тому же впервые в жизни у нее появились друзья. Она сама не хочет никуда уходить.

Вздохнув, Джексон сложил руки на столе.

— Перед человеком с интеллектом такого калибра открыты два пути. Получая любовь и поддержку и имея возможность применить в полном объеме свой ум, он может стать Альбертом Эйнштейном или Стивом Джобсом. Если же ему скучно и его ум, предоставленный самому себе, сам ищет развлечения, он станет…

— Если вы хотели сказать — Эдди Кэлом…

— Нет, — Джексон покачал головой. — Я хотел сказать — Билли Маккерусом. Время от времени я встречаю этого господина клянчащим мелочь у ресторана неподалеку от моего дома. Он был профессором философии, работал над теориями, названия которых я даже не смогу произнести, — а теперь завсегдатай полицейских участков и наркологических клиник. Билли Маккерус пошел по второму пути. Тэру нужно постоянно загружать соответствующей интеллектуальной работой, а я не имею для этого необходимых возможностей.