– Наглая мерзавка! – Старуха неожиданно вскочила и ударила ее своей палкой по колену.

Кейт, уже подходившая к дверям гостиной, покачнулась.

– Вы меня стукнули… Поверить не могу!

– Это нужно было сделать еще много лет назад, чтобы сбить эту мерзкую улыбку с твоего ненавистного лица.

Кейт оперлась плечом на дверной косяк: унижение было куда сильнее физической боли. Захотелось упасть на пол и свернуться в маленький комочек, но она понимала, что нужно бежать из этого дома. Более того, нужно убежать от ее слов, от этих кошмарных, немыслимых слов, которые, помимо отметин снаружи, оставят шрамы внутри.

– Всего вам доброго, мисс Парем. – Она перенесла тяжесть тела на ноющее колено и перевела дух. Дверь на улицу была в нескольких шагах.

– Ты никому не будешь нужна. – Голос старухи сочился ядом. – Никто не захочет тебя никогда.

«Такой найдется, – твердило ей сердце. – Непременно!»

– Не надейся! – Злоба душила старуху, и она снова замахнулась.

Палка грохнулась о косяк, но в этот момент девушка уже отпирала задвижку на входной двери. Подобрав юбки, она выскочила на каменную мостовую, поскальзываясь и спотыкаясь на бегу. Застроенные лавками и постоялыми дворами улицы Гастингса были узкими и извилистыми, так что старуха с мрачным лицом ее не догонит. И все равно она бежала вперед не останавливаясь.

Бежала, даже не задумываясь, в каком направлении несется, лишь бы подальше. Может, если припустить еще сильнее, правда никогда ее не настигнет?

Когда Кейт повернула в сторону конюшен, послышались удары церковного колокола, и у нее все сжалось внутри от страха.

Один, два, три, четыре…

«О нет! Остановись! Не звони больше…»

Пять!

У нее упало сердце. Должно быть, часы мисс Парем отставали. Она опоздала. Почтовая карета уже уехала, а следующей не будет до утра.

И пусть летние дни сейчас самые длинные, но через несколько часов ночь все равно наступит. Почти все свои деньги она истратила на ноты, оставив только на обратный проезд, так что платить за ночлег на постоялом дворе и еду ей нечем.

Кейт стояла столбом в уличной толпе. Люди толкали ее, обходя со всех сторон, и никому не было до нее дела. Никто ей не поможет. Холодное, черное отчаяние охватило ее.

Оправдались ее самые худшие опасения. Она осталась в одиночестве. Не только на эту ночь, навсегда! Собственная родня бросила ее много лет назад. Никому она не нужна. Так и умрет, всеми забытая. Будет доживать жизнь в каком-нибудь тошнотворном пансионе, как мисс Парем, и пить трижды спитой чай, заедая его собственной злобой на весь белый свет.

«Будь храброй, моя Кэти!»

Всю жизнь она цеплялась за память об этих словах как за средство спасения. Кейт поверила, что они означают, будто где-то есть кто-то к ней небезразличный. Она не должна глушить в себе этот голос. Паническое настроение совсем ей не свойственно и ни к чему хорошему не приведет.

Кейт закрыла глаза, сделала глубокий вдох и мысленно оценила ситуацию. Она умна, талантлива, молода и, слава богу, здорова. И никто не сможет у нее это забрать, даже злая, трясущаяся старая дева со своей клюкой и помоями вместо чая.

Ведь есть же какое-то решение. Может, продать что-нибудь? Например, накидку из розового муслина, обшитую лентами и кружевами, – подарок одной из учениц… Нет, это исключено. И вот незадача: свою летнюю шляпку, причем самую красивую, она забыла у мисс Парем, и уж лучше ночевать на улице, чем возвращаться за ней.

Если бы прошлым летом она не подстриглась, можно было бы продать волосы. Но сейчас локоны едва отросли до плеч и были обычного каштанового цвета. Ни один мастер по парикам не соблазнится купить такие.

Придется возвращаться в музыкальную лавку. Вдруг удастся уговорить хозяина забрать ноты и вернуть деньги. Тогда можно будет снять комнату в каком-нибудь приличном месте. Ночевать одной на постоялом дворе страшновато – ведь у нее даже пистолета с собой нет. Можно, конечно, подпереть дверь стулом, всю ночь бодрствовать и держать под рукой каминную кочергу.

Да, похоже, другого выхода нет.

Когда Кейт стала переходить улицу, направляясь к лавке, кто-то неожиданно толкнул ее локтем в бок, отчего она едва удержалась на ногах.

– Эй! – тут же раздался грубый окрик. – Смотри по сторонам, мисс.

Она обернулась с намерением извиниться, и тут бечевка на свертке лопнула, подхваченные летним ветром белые листы вспорхнули и разлетелись, как стая голубей.

– О нет! Мои ноты!

Кейт замахала руками, пытаясь их поймать, но часть из них полетела вдоль улицы, другие опустились на камни мостовой, под ноги прохожим, а то, что осталось в свертке, обернутом коричневой бумагой, вместе с бечевкой приземлилось на проезжую часть.

Кейт потянулась было за ним, чтобы хоть что-то сохранить, но ее остановил мужской голос:

– Поберегись!

Раздался скрип колес, совсем рядом всхрапнули и заржали лошади. Сидя на корточках на мостовой, она подняла взгляд и прямо перед собой увидела пару подкованных железом, огромных, как столовые тарелки, копыт, готовых размозжить ей голову.

Раздался женский крик.

Кейт едва успела откатиться в сторону, когда совсем рядом простучали конские копыта. Взвизгнув рессорами, повозка остановилась всего в дюйме от ее ноги.

Сверток теперь отлетел еще дальше, а с ним и ее надежды на ночлег. Ноты теперь представляли собой перепачканные листы со следами колес и были разбросаны по всей улице.

– Чтоб ты провалилась! – вопил кучер на козлах, размахивая кнутом. – Ведьма проклятая! Из-за тебя я чуть не перевернулся.

– И… извините, сэр. Я не нарочно.

– Прочь с дороги! Ты, ненормальная…

Кучер поднял кнут, Кейт вздрогнула и пригнулась, но удара не последовало. Осмелившись поднять голову, девушка увидела, что ее загородил от разъяренного кучера какой-то мужчина, а потом услышала и его голос, больше похожий на рык:

– Будешь ей угрожать, обдеру тебя до костей.

Слова подействовали. Повозка медленно отъехала.

Когда сильные руки подхватили ее и подняли с мостовой, взгляд Кейт медленно поднялся вверх. Сначала она увидела черные, начищенные до блеска сапоги, потом – бриджи коричневой кожи, обтягивающие мощные бедра, и затем уже офицерский китель из красного сукна. Мужчина показался ей величиной с гору.

Сердце у нее подпрыгнуло. Она узнала этот китель, поскольку наверняка сама нашивала медные пуговицы на эти обшлага. В такой форме ходили ополченцы Спиндл-Коув. Теперь она в безопасности. У Кейт не было сомнений, что, стоит поднять глаза, она увидит знакомое и, возможно, улыбающееся лицо, если только…

– Мисс Тейлор?

Вот именно: «если только…»!