отбивает размеренный ритм, жестко, по-деловому отсекая тревожное волнение.

Запустив руку в карман потёртых джинсов, нащупала старенький мобильник. Последний вызов был на номер отца. Набрала. Но ответили, что абонент недоступен. Это короткое сообщение я слышала уже трижды на протяжении всей дороги, и, как это всегда бывает, оно меня лишь порядком разозлило, ибо ничего не объясняло и не содержало никакой информации, помимо того, что было и так ясно: до отца не дозвониться.

Я больше не задавалась вопросом о будущем – единственной мыслью сейчас было придумать, где переночевать.

Денег на номер в отеле не было, но оставался мамин Volkswagen. Я вполне могла бы жить и в машине. Осталось определиться с безопасным местом для стоянки. Но в незнакомом городе среди ночи это сделать не так уж просто. Можно было бы остаться прямо здесь, в фешенебельном жилом квартале, но я не сомневалась в том, что мой потрёпанный ржавый автомобиль, где бы я его ни припарковала, привлечёт к себе повышенное внимание; а патрулирующая район служба столичной полиции Карлайла постучит в моё окно ещё до того, как я успею сомкнуть глаза.

Значит, надо ехать туда, где Volkswagen остался бы незамеченным. К примеру, можно остановиться за каким-нибудь придорожным рестораном быстрого питания, а потом попробовать устроиться туда же на работу. В случае успеха не понадобилось бы тратиться на бензин, чтобы мотаться туда-сюда.

Совершенно некстати желудок напомнил о себе неприличным урчанием. Захотелось застонать в голос – сейчас, именно сейчас. Мысли о безопасной ночёвке были грубо сметены в сторону банальным голодом. Теперь придётся потратить пару фунтов на еду. А потом надеяться, что утром подвернётся работа.

Я вернулась к автомобилю, снова закинула чемодан на заднее сиденье и села за руль. Перед тем как завести, позволила себе взять передышку всего на несколько минут. Невысказанное застряло в горле хрипом. От безысходности хотелось схватиться за голову, ну или ударить по рулю кулаком, потому что находиться в машине было последним местом, где я хотела бы быть в тот момент.

Но вместо вопля истерики с губ сорвался тихий всхлип.

Прежде, чем чуть сдать назад, я обернулась к правому зеркалу – сквозь автомобильное стекло на меня смотрели серебристо-серые глаза Хантера Хейтса.

* * *

Как давно он наблюдает за мной? Зачем подошёл? Что успел увидеть? Пришел убедиться, что я без ущерба для его частной территории покинула её?

У меня не осталось желания с ним разговаривать. Я хотела было отвернуться, но тут он приподнял бровь. Чёрт возьми! И сделал это так чувственно, что дышать моментально стало нечем, а сердце забилось где-то в горле.

Он выглядел невероятно привлекательно, с растрепанными волосами и ленивой усмешкой на губах. При взгляде на такого – ладони невольно потеют от осознания собственного убожества – реакция на чужую физическую привлекательность.

Вот только сейчас мне меньше всего хотелось оценивать его сексуальность!

Я повернула ключ зажигания, но вместо привычного тарахтения двигателя услышала только надсадный щелчок.

Нет, только не сейчас, пожалуйста! Я готова молиться всем богам. Только. Не. Сейчас.

Вдох с надеждой – с отчаянием выдох.

Я вновь и вновь пробовала поворачивать ключ, но никаких признаков жизни машина больше не подавала.

Да, я знала, что датчик топлива был сломан, но всю дорогу точно следила за пробегом. Бензин должен был остаться! В запасе ещё несколько миль! Я была уверена в этом.

– К черту все это! – сорвалось с дрожащих губ.

Я так крепко сжимала руль, что не могла отцепить руки. На ладонях наверняка останутся красные отметины от коротких ногтей.

Несколько долгих минут я так и сидела, глядя перед собой и не переводя дыхание.

Я застряла. Здесь. На частной территории. Не могу уехать. Означает ли это, что Хантер вызовет полицию?

Он же так хотел, чтобы я убралась с его земли, что решил лично в этом убедиться!

От волнения у меня сжалось горло.

– Какие-то проблемы? – услышала его голос колючими нотками. Бархатный. С лёгкой хрипотцой.

Вздрогнула.

Я готова громко завыть от бессилия, тем не менее, повернулась к нему, сжала ручку автомобильной двери и открыла.

– Да. – Вот так просто. Спокойно. Односложно. Не рассчитывая на ответ и, уж тем более, не надеясь на помощь.

– Сколько тебе лет?

– А это сейчас так важно? Я торчу на выдраенной прислугой подъездной дорожке твоего дома. Уехать не могу, потому что закончился бензин. В кармане всего десятка. Отец сбежал, после того как пообещал, что поможет мне встать на ноги. А тебя интересует только мой возраст?

Я знала, что говорю раздраженно, но я была раздражена и не могла сдерживать это.

Вместо ответа он снова приподнял бровь. Без слов понятно – ждёт.

– Восемнадцать.

– Правда?

Я изо всех сил старалась не злиться.

Вылезла из машины, выпрямилась, пока не вытянулась перед ним в струнку, пряча руки в задние карманы джинсов. Невыносимо натягивать на лицо улыбку, но я это сделала лишь для того, чтобы достучаться до его грёбанного сочувствия.

– Да, правда.

– Извини, просто ты выглядишь моложе. А связываться с несовершеннолетними, – на меня насмешливо смотрели серые глаза, – так себе удовольствие.

Он замолчал и окинул меня внимательным взглядом с ног до головы. Я вдруг почувствовала, что краснею.

Его молчание угнетало. Хотелось его нарушить, но казалось, что стоит сейчас о чем-либо заговорить, и момент будет упущен – меня отправят восвояси.

– Знаешь, К-а-т-е-р-и-н-а, – он произнёс моё достаточно редкое для Англии имя, медленно, словно пробуя его языком, – моя мать красивая, но у неё нет здравого смысла. Ей нравится внимание мужчин, но она выбирает худших из них. Когда я говорю худших, то имею в виду самых худших! Я совсем не жалую твоего отца, и, судя по твоему тону, ты от него тоже не в восторге. Сегодня в моём доме гости, поэтому свободных комнат нет. Но под лестницей есть одна – хозяйственное помещение для приходящей горничной. Ты можешь остановиться там. Комната маленькая, но кровать имеется. А Агнес, – он поморщился, словно подыскивая продолжение, которое должно было бы никого не обидеть, – как-нибудь переживёт.

Я правильно услышала, что он предложил мне остановиться в его доме? Да я готова была расплакаться!

– Шел проводит тебя. Увидимся, – сказал он, но я могла бы поклясться, что он не был в этом уверен.

– Увидимся завтра. – Сердце от радости стучало в горле. – И… Спасибо. Кроме машины, мне ночевать негде, так что любая комната будет в самый раз.

Но он уже не слушал. Видимо, вежливость и сострадание в этом доме выдаётся порциями.

Больше не