Многие считают, что Афвейн сыграл одну из ключевых ролей в том, что разрозненные самостоятельные отряды сомалийских пиратов превратились в хорошо финансируемый транснациональный бизнес с многомиллионными оборотами. Уже очень скоро пиратскую добычу можно было обнаружить в Индии или Дубае, а деньги, полученные в качестве выкупа, направлялись не только на закупку снаряжения и обучение бойцов, но и на развитие сети торговли катом (кат – популярный в Сомали наркотик).

В отличие от ранних пиратских вылазок, пираты вроде Афвейна атаковали с базовых кораблей – обычно это были рыбацкие дау[9]. В отличие от берегового, морское базирование позволяло профессионально обученным бандам совершать нападения в открытом море далеко за пределами территориальных вод и намечать в качестве целей большие торговые суда.

Некоторые из пиратов, с которыми мы беседовали, рассказывали, что в ожидании подходящей жертвы базовые корабли патрулировали море вблизи маршрутов торгового судоходства. При появлении цели она подвергалась внезапной атаке группы из двух или трех катеров. Захватив судно, пираты отводили его к берегу, а их переговорщики связывались с судовладельцем или владельцами грузов, чтобы согласовать сумму выкупа. В ожидании результатов переговоров о выкупе местные жители обслуживали пиратов и заложников, обеспечивая их водой, пищей и катом. Банды пиратов обслуживали также сутенеры, поставлявшие проституток, юристы и кассиры-контролеры с машинками для пересчета и выявления фальшивых купюр.

Абди Хасан – другой пират, с которым мы говорили, – описывал похожую стратегию нападений, но рассказывал о еще более организованном подходе к делу. Он поведал, что, в отличие от банд, просто ожидавших возможности атаковать проходящее по судоходному маршруту торговое судно, действия его организации направлялись из-за рубежа («Наверное, из Дубая», – вставил наш посредник) – кто-то сообщал ему координаты подходящей цели нападения. И он, и другие говорили о том, что пираты предпочитали в качестве целей более тихоходные суда с невысокими бортами (что облегчало высадку на борт) и старались нападать на закате в условиях ухудшенной видимости. Хасан рассказал, что и ему, и другим рядовым бандитам платили вне зависимости от результатов нападения, но если судно захватывали и за него получали выкуп, сумма их вознаграждения увеличивалась.

Это различие в стратегии – ожидание и нападение на случайно проходящее мимо судно или атака конкретной цели с точно известными координатами – отражает коренное изменение бизнес-модели: переход от местного кустарного промысла к полномасштабному международному коммерческому предприятию во главе с группой инноваторов (руководителей бизнеса, финансовых инвесторов и самих пиратов), которые сумели адаптировать свое дело в соответствии с имеющимся потенциалом роста.

Сомалийское пиратство получило международную известность, поскольку было в основном успешным, масштабным (действующим далеко за пределами сомалийских территориальных вод) и высокодоходным. Совместный доклад Всемирного банка, Интерпола и ООН от ноября 2013 года сообщает, что с момента первого известного нападения в апреле 2005 года за 179 захваченных судов было заплачено в качестве выкупа в общей сложности 385 миллионов долларов США.

Это явление повлекло за собой и рост стоимости мировой торговли в целом – совокупный объем дополнительных затрат оценивается в 18 миллиардов долларов США. Разумеется, для ликвидации угрозы в регион был направлен мощный контингент международных военно-морских сил, но пираты отвечали на эти усилия так же инновационно. Каждый из пиратов, с которыми мы говорили, рассказывал о том, что приобретались более быстроходные катера, модернизировались средства связи – массово закупались спутниковые телефоны, а вооружение становилось все более и более мощным, чтобы иметь возможность взламывать бронированные помещения на захваченных судах.

Сомалийские пираты приобрели широкую международную известность, однако многие отщепенцы – например, контрабандисты, мусорщики или торговцы верблюжьим молоком – остаются вне поля зрения и весьма скрытно работают в тени. Они – олицетворение оригинального мышления, присущего нелегалам. И в этой книге мы задаемся вопросами: «Кто эти неизвестные дельцы?», «Как они работают?», «Как они самоорганизуются?», «Как им удается ускорять инновации?», «С какими проблемами им приходится сталкиваться?» и, самое главное, «Чему мы можем у них поучиться?».

Сразу же поясним: хотя подобные инноваторы часто бывают не в ладах с законом, эту книгу не надо рассматривать как одобрение криминальной деятельности. Мы прекрасно понимаем, что торговцы оружием подпитывают своими поставками геноцид. Что наркокартели поощряют развитие деструктивных зависимостей. Что торговцы живым товаром способствуют процветанию рабства и сексуальной эксплуатации в различных частях света. Мы не пытаемся воспевать хвалу этим аморальным делам.

Наша точка зрения достаточно проста: свободный рынок не обладает монополией на инновации. Хотя многие замечательные новаторские практики рождены и впредь будут рождаться в недрах Google, eBay и прочих «Тойот», наши исследования показывают, что инновации из подполья не только недооценены в качестве важного стимулирующего фактора развития экономики, но и в качестве отдельного источника уникальных наработок и ценных идей.

На фоне других сочинений на тему инноваций, которые описывают творческий порыв и изобретательность стремительно вырастающих стартапов, корпоративных стратегий и дальновидных руководителей, в этой книге мы выходим за обычные рамки, чтобы получить более широкий взгляд на мировую экономику. Организованные рынки – лишь часть целого. Мы покажем вам кое-что из остального.

Миссия партизанской группировки хакеров под названием Urban Experiment (The UX), с которой мы познакомились в Париже, состоит в организации «позитивных коллективных опытов». Помимо прочего, ее члены часто осуществляют тайные проникновения в различные здания, используя для этого служебные туннели парижского метро. В этих зданиях находятся артефакты национальной культуры, которые, по мнению группировки, не удостоены достаточным вниманием со стороны французских государственных учреждений. Поэтому цель таких вылазок – по мере возможности заниматься их реставрацией. В течение года, к великой досаде властей, подразделение UX под названием Untergunther регулярно проникало таким образом в парижский Пантеон, чтобы восстанавливать часы девятнадцатого века. Писатель и журналист Джон Лекман спросил у них, зачем они это делают. Представитель группировки Лазар Кунстманн ответил на это риторическим вопросом: «У вас есть дома растения? Вы же поливаете их каждый день?» Привести что-то в порядок – кровное дело для членов UX. Они полагают, что выполняют высший долг «заботиться о забытых артефактах французской цивилизации».

«Хорошо, ну а зачем нужны проникновения со взломом?» – спросите вы. Почему бы не создать легальный бизнес для оказания этих услуг? Из общения с Кунстманном мы поняли, что UX функционирует быстрее, проще и более внимательно, чем любое из официальных учреждений, ответственных за сохранность французских объектов истории и культуры. Члены UX готовы взять такую ответственность на себя – и действительно делают это, но так, как считают нужным.