– Значит, вы не прогоните меня?

Мольба и надежда, отразившиеся на его лице, причинили Кларе боль. В душе ее шевельнулась жалость.

– Нет. Но если ты хотя бы раз снова сделаешь это...

– О, конечно, миледи... Я хотел сказать – нет, миледи... Никогда! – В порыве отчаяния он поцеловал ее руку. – Я не разочарую вас. Буду лучшим лакеем, когда-либо служившим в Станборн-Холле!

– И уж конечно, самым ловким. – Он опустил глаза, и она с улыбкой продолжила: – Ладно, ладно, ты добросовестно относишься к своим обязанностям и найдешь лучшее применение своим пальцам, чем делал это прежде. А теперь иди и скажи, чтобы подавали карету.

Кивнув, Сэмюел стремглав бросился вон. Глядя ему вслед, она покачала головой. Только отчаяние могло довести этого молодого человека до воровства. Судьба жестоко обошлась с ним.

Появилась карета. Сэмюел занял свое место сзади, а Клара забралась внутрь и принялась строить планы. Конечно, многое требовало починки и переделок – нужно сделать более просторными дортуары, поставить на кухню новую печь, не говоря уже о еще двух учителях и книгах, нужно много книг. Мама всегда зябла. Да, если бы в суровую зиму 1812 года...

Клара печально вздохнула. На нее нахлынули воспоминания. Той зимой ее мать умерла от пневмонии. Клара и сама заболела, они долгие часы проводили в приюте, пытаясь как-то согреть детей: в помещении было холодно и сыро.

Слезы затуманили Кларе глаза, и она с досадой смахнула их. Но прошлого не вернешь. Известие о смерти дядюшки выбило ее из колеи. Она оправила простое шерстяное платье из числа тех, которые обычно надевала, собираясь в приют, и выпрямилась. Мама была бы рада, узнав, что косвенным образом способствовала наследству, оставленному дядюшкой Кларе. Ведь если бы не упорство, с которым мама настаивала, чтобы Клара общалась как со Станборнами, так и с Доггетами, дядя Сесил никогда не узнал бы свою племянницу настолько, чтобы ему захотелось оставить ей наследство.

Клара улыбнулась. Она надеялась, что мама смотрит на нее с небес и тоже улыбается.

Они ехали по грязным, навевающим уныние улочкам Спитлфилдза. Появление кареты осталось почти незамеченным, прохожие видели ее почти каждое утро уже не один год.

Карета въехала на Петтикоут-лейн, улочку, известную своими лавками перекупщиков краденого, которые выдавали свои лавки за ломбарды. Когда показался приют, Клара взяла свою кожаную сумочку и сбросила шерстяную шаль.

Тут краем глаза она заметила что-то необычное в переулке совсем близко к конечному пункту ее путешествия. В другой раз она и не посмотрела бы еще раз в сторону двух фигур, явно пререкающихся, но ее внимание привлекло красное пятно.

Джонни Перкинз в его любимой красной курточке. Двенадцатилетний воспитанник приюта возбужденно разговаривал с высоким широкоплечим незнакомцем, который держал мальчика за плечо.

Вспомнив утренний инцидент с Сэмюелом, Клара велела кучеру остановить карету, открыла дверцу и вышла. Наказав кучеру медленно ехать вперед, а Сэмюелу ждать в конце переулка, Клара направилась к внушительного вида джентльмену в потертом сюртуке и мятой касторовой шляпе.

Охваченная тревогой, Клара подошла к джентльмену. Утреннее солнце высветило золотые часы, свисавшие с руки Джонни, а это могло означать только одно.

...общайся не со всеми, а с хорошими,

разумными и добродетельными.

Дурные связи портят хорошие манеры.

Джон Ньюбери. Карманная книжка для наставления и развлечения маленького мистера Томмии славной мисс Поли

Приблизившись, Клара услышала срывающийся голос Джонни:

– Послушайте...

– Джонни! – сердито обратилась она к мальчику. Мальчик обернулся и, увидев Клару, побледнел и тихо чертыхнулся.

Клара строго посмотрела на него, как обычно смотрела на провинившихся воспитанников.

– Немедленно верни джентльмену часы!

Джонни заколебался, потом отдал часы. Незнакомец поднял на нее холодные темные глаза. Страх вытеснил раздражение, которое вызвал у нее Джонни. В Спитлфилдзе так смотрели только блюстители порядка – не отрываясь, прямо в глаза. Или того хуже – судейские.

Подавленная и встревоженная, она шагнула ближе и положила руку на второе плечо Джонни:

– Пожалуйста, сэр, я уверена, Джонни не намеревался присвоить ваши часы...

– Меня не интересуют его намерения, мадам! Вы мать парнишки?

Несмотря на едва уловимый акцент, незнакомец не был иностранцем, но не мог быть и англичанином, что не исключало его принадлежности к судебным чиновникам.

Клара примирительно улыбнулась:

– Я в некотором роде его попечительница.

– Моя матушка померла, – сказал Джонни. – Это леди Клара.

– Леди Клара? – Вместо того чтобы приподнять шляпу или извиниться, мужчина пробурчал французское проклятие. После чего внимательно осмотрел ее с головы до ног – с бесцеремонной и беспристрастной скрупулезностью. – Что благородная дама делает в Спитлфилдзе?

– Я заведую станборнским приютом по перевоспитанию малолетних карманников. Это кирпичное здание на углу. Джонни один из его обитателей.

Тонкая ироничная улыбка тронула губы мужчины.

– Вижу, насколько успешно продвигается его перевоспитание.

Клара слегка покраснела.

– Сэр, весьма сожалею, но иногда они оступаются. А теперь, если вы будете так добры и отпустите Джонни, мы сможем обсудить... э-э... ситуацию в более подходящей обстановке.

Джонни в страхе переводил взгляд с Клары на незнакомца. Мужчина рассматривал ее достаточно долго, чтобы она могла не заметить природный ум и подозрительность в его, казалось, бездонных глазах. Наконец он пожал плечами, отпустил Джонни и, осмотрев часы, сунул их в карман сюртука.

– Благодарю вас, мистер... мистер...

– Прайс. – Затем, помолчав, добавил: – Капитан Морган Прайс.

О Боже, капитан! Но какой? Поскольку больше он ничего не добавил, она посмотрела на него внимательнее. Залатанный фланелевый сюртук, обтрепанный шарф, поношенные сапоги. Вьющиеся черные волосы прикрывали воротник рубашки. Но что-то в его внешности обнаруживало в нем джентльмена. Шарф был повязан с несомненной тщательностью, ногти были чистыми и ухоженными.

– Вы служите в речной полиции? Или в полицейском участке на Ламбет-стрит?

Джонни фыркнул, и джентльмен бросил на него уничтожающий взгляд:

– Я капитан военно-морского флота Великобритании.

– В Спитлфилдзе? – выпалила она.

Легкое удивление отразилось на его красивом лице.

– Не знаю, известно ли вам, что Англия сейчас не ведет никаких войн, поэтому многие моряки не у дел. Мы все получаем половинное жалованье.