остался неузнанным. Поэтому и Лу он заставил накрыться плащом – чтобы тайком привезти ее в свой дом, запереть в самой дальней комнате и держать на цепи, приходя туда лишь, чтобы насладиться очередным изощренным наказанием…

С этими мыслями девочка, упав грудью на шею лошади, все-таки провалилась в забытье.

Она очнулась, когда движение прекратилось, и почувствовала, как что-то надежно удерживает ее в седле. Открыв глаза, поняла, что накрепко привязана к шее кобылы рукавами плаща. Должно быть, дело рук нового хозяина – чтобы рабыня не сбежала, или не упала, или и то, и другое. За время пути солнце окончательно скрылось, и теперь над городом сгущались сумерки. Услышав шорох позади, Лу обернулась и увидела, что господин как раз распрягает своего мула – тюки, которыми было навьючено животное, исчезли. Новый хозяин скинул свой капюшон; темное лицо с густой бородой показалось Лу угрюмым, но она не могла рассмотреть его лучше в надвигавшемся мраке.

Они находились на небольшом заднем дворике двухэтажного дома, бурно поросшем кривыми пальмами и неаккуратными кустарниками, среди которых угадывались очертания колодца и стойла; вокруг виднелись лишь такие же бурые стены, башенки и оконные проемы плотно застроенных каурских домов. Заметив, что девчонка очнулась, хозяин развязал ее и помог спешиться. Истощенная и изможденная, Лу покачнулась: голова кружилась, перед взором плыло. Тем временем хозяин повел животных в стойло, и она удивилась, что тот самолично делает такие вещи, тогда как для этого существует прислуга… но тут же вспомнила свою пугающую догадку о причине подобной секретности.

И, несмотря на плачевное состояние, с трудом подавила в себе желание дать деру. В какой-то момент ей даже показалось, что, собери она волю в кулак, сбежать удастся – столь велико было ее желание свободы. Но страх, охвативший ее и пригвоздивший к земле, был не менее сильным. Да и голос прежнего хозяина зазвучал в голове: «ну вот куда ты денешься?..» И ведь он прав, с отчаянием осознала девчонка. Но тут же подавленный, но не сломленный дух в ней отказывался принимать это. Уж лучше попробовать сейчас… Нет, успехом побег не увенчается, глупо тешить себя надеждой… Но, возможно, он заставит хозяина рассвирепеть и в приступе ярости убить непослушную невольницу на месте, а это лучше предстоящих мучений.

Ведь лучше, так?..

Лу обреченно усмехнулась. После сегодняшнего она осознала, что готова стерпеть многое, лишь бы остаться в живых.

– Заходи, – приказал тем временем хозяин, распахивая входную дверь.

Очутившись на пороге, Лу ощутила приторный запах не то зефира, не то каких-то других сладостей, который делал обстановку в доме еще более жуткой. Господин зажег масляную лампу и повел невольницу по узкому коридору, а затем наверх по деревянным ступеням. Вскоре они оказались в небольшой каморке с одним окном, в которое пробивался бледный свет луны. Мужчина поджег пару свечей на столе, и в их тусклом свете Лу увидела, что убранство комнаты выглядит совсем не богато.

– Сними это тряпье, – велел господин.

Лу заставила себя отрешиться от всего. Это оказалось нетрудно, ведь она была вконец обессилена. «Ну вот и все», – лишь подумала она напоследок. Повинуясь приказу, стянула грязную тунику и бросила под ноги.

– Ложись вот туда. На живот.

Кнутом, который все это время держал при себе, господин указал на кровать, стоявшую у стены.

«Ну вот и все».

Лу легла и закрыла глаза.

Она услышала шаги хозяина, плеск воды и скрип дверцы деревянного сундука в углу комнаты. Когда мужчина подошел обратно, Лу зажмурилась. Но вместо хлыста на ее спину легла прохладная ткань, смоченная водой. Тщательно промыв раны, господин нанес на них липкую субстанцию, источавшую специфический травяной запах. Вещество вызывало ужасную, нестерпимую боль, но девчонка не издала ни звука, стиснув зубы. А затем неприятные ощущения схлынули так же внезапно, как и начались. И, не успев ничего осознать, Лу провалилась в сон.

Ей снилась мать. Наяву Лу не могла толком вспомнить ее лица – слишком маленькой девочку отняли работорговцы. Но во сне порой чувствовала тепло, слышала тихий голос, напевающий одну песенку. И помни, Антеора дочь, хранить мечты поклялись мы…

Лу не знала, что это такое – Антеор.

2 Встреча у колодца

Начиная от самой изгороди, владения господ Махиджи словно пытались дыхнуть каждому пришедшему в лицо своей непомерной помпезностью. В ближайшем к дворцу квартале все дома были таковы, будто их хозяева что есть сил состязались в роскоши и все никак не могли остановиться. Некто воздвигнул в саду свой бронзовый бюст? Спустя неделю кто-нибудь поблизости непременно отольет себя в полный рост, да еще и в позолоте. В одном из дворов красуется редкий ручной павлин? Очень скоро он никого не восхитит, ведь на соседнем участке будут разгуливать величественные тигры со специально приставленным к ним дрессировщиком. Словом, что бы ни сделал один из господ, для остальных это становилось вызовом. Вот и в палисаднике семьи Махиджи, утирая лбы грязными руками, трудилась пара белых парней, высаживая в иссохшую почву какие-то диковинные экзотические кусты. Даже дураку стало бы ясно, что растения не приживутся – они уже выглядели увядшими и больными, в знойном, тяжелом климате города им явно было не место. Понимание всей глупости затеи было написано на лицах рабов-садовников, но они не смели перечить хозяевам и мысленно уже смирились с наказанием, которое вскоре понесут за гибель саженцев, хотя, в сущности, не будут ни в чем виноваты.

Лу ощутила прилив жалости, однако едва ли могла им помочь, а потому молча проследовала мимо по подъездной дорожке. Поскольку скачущая верхом рабыня действовала многим господам на нервы, она оставила лошадь на соседней глухой улочке, на небольшом закутке возле старого городского колодца, и проделала оставшийся путь пешком, с заплечным мешком на спине. Чувствуя, как кожу под ним щекочут струйки пота, она преодолела несколько ступеней, ведущих на террасу перед особняком, и остановилась в паре шагов от входа, отвесив почтительный поклон.

Утомленный стражник у двери, хоть и стоял в тени, явно был измотан службой и изнывал от жары в своей кольчуге. Явившаяся на порог особняка невольница выглядела куда более свежей, здоровой и полной сил, чем он, свободный человек, и эта несправедливость исказила его суровое лицо в недовольной гримасе. Но вслух он ничего не сказал, а Лу уже привыкла к неприязненным взглядам в свою сторону.

– Я из «Лавки тканей Хартиса», шен. Принесла новые образцы для шани Махиджи.

Представление было формальным. Она уже бывала здесь, и не раз. Что