После смены режима организованные криминальные группы, пытавшиеся добиться политического влияния, появились и в Венгрии, однако в этом случае нельзя говорить о state capture. Правда, в первой половине 1990-х гг. некоторые, воспользовавшись иногда искусственно сохранявшимися пробелами в законодательстве, разбогатели на нелегальной торговле нефтью, деятельности ночных увеселительных заведений или оказании охранных услуг. Однако организованное криминальное подполье не стремилось к главной политической роли, причем не стремилось уже потому, что в 1990-х гг. наблюдалось активное проникновение на молодой венгерский рынок иностранных (главным образом российских и украинских) организованных преступных группировок. Организованное криминальное подполье намеревалось прежде всего расширить и безнаказанно вести свою нелегальную деятельность. На рубеже столетий новая политическая элита, сложившаяся после смены режима, отчасти покончила с этим подпольем, а отчасти установила ему определенные границы и приручила его. Источник огромных доходов от нефтяных махинаций был закрыт законодателями уже в 1995 г. A вследствие рыночных войн и разборок между охранными фирмами, навербованными из отставных работников службы безопасности и правоохранительных органов, кто-то из представителей этих фирм сел за решетку, а кто-то стал министром.

Затоорганизованное криминальное «надполье», мафиозное государство, уже далеко выходит за пределы аномалий партийного финансирования и стремления криминального подполья к политическому влиянию. В этом случае характер отношений изменяется в обоих аспектах. С одной стороны, обогащению частных лиц служит не часть незаконных средств, порожденных необходимостью партийного финансирования, – здесь для накопления частных состояний используется уже весь потенциал политической партии в принятии решений, причем не от случая к случаю, а систематически. С другой стороны, содержание принимаемых решений не просто искажается криминальными устремлениями «снизу» и «извне», напротив, процесс управления и нормативного регулирования с самого начала целенаправленно приспосабливается к нелегитимным партикулярным интересам «сверху» и «изнутри». В мафиозном государстве исчезает характерная для организованного криминального подполья двойственность практики по принципу «наверху подмазываем – внизу собираем крышеванные деньги», поскольку организованное криминальное «надполье», обладая государственной властью, лишь накладывает дань и собирает ренту, выполняющие функции платы за крышевание.

Классический мир процветающей коррупции характеризуется хаотическим сплетением конкурирующих друг с другом малых и крупных нелегальных сделок, оно приобретает все более структурированную форму и проходит ряд ступеней эволюции.

Быть может, имеет смысл проиллюстрировать разницу между тремя ступенями эволюции на простом примере махинации с недвижимостью в одном из районов Будапешта[4]. Если арендующий муниципальное торговое помещение предприниматель пытается получить право собственности на это помещение посредством взятки муниципальному чиновнику, то это является повседневной формой коррупции. Даже если подобных случаев много, совершающие такие попытки арендаторы не находятся с чиновником ни в родственных, ни в дружеских отношениях, и речь идет о частных действиях чиновника. Коррупционная операция состоит из одного этапа, на котором взятка обменивается на незаконное или труднодоступное разрешение на получение собственности. Если организованное криминальное подполье различными насильственными средствами принуждает немалое количество арендаторов продать или передать ему право на аренду, чтобы позже, сговорившись с муниципальными чиновниками, купить помещения по льготной цене, на которую имеют право арендаторы, то это уже относится ко второй эволюционной ступени коррупции. В этом случае получатели выгоды от подобных операций овладевают собственностью будучи ячейками сети, они уже не обособленные бенефициары, а части приемной криминальной семьи. Такая коррупционная операция уже двухэтапна: внизу в отношении первоначальных арендаторов применяются шантаж, угрозы и принуждение, а наверху муниципальным чиновникам дается взятка. Если же для осуществления коррупционной операции необходимо изменение правовых норм и многоуровневое, стабильное сотрудничество партнеров из муниципалитета, то можно говорить о частном случае state capture.

Организованное криминальное «надполье» идет еще дальше. Даже если связь с криминальными элементами сохраняется, руководители местного муниципалитета осуществляют отстранение арендаторов, их замену на своих клиентов, членов своей приемной политической семьи сами. А затем последние, пробыв несколько дней в положении псевдоарендаторов, становятся на льготных условиях собственниками арендуемого помещения. Право на замену статуса арендатора на статус льготного собственника, его перенесение с арендатора на арендуемое помещение открыли институциональный путь от единичных «махинаций» к организованной преступности, субъектом, мотором которой является не криминальное подполье, а местная властная элита[5]. Эта операция снова становится одноэтапной: внизу используются средства обмана и принуждения. Но здесь трудно говорить о коррупционной сделке, так как незаконный бенефициар и лица, осуществившие незаконную операцию, не составляют две отдельные группы, вступающие в сделку друг с другом, а одинаково являются членами приемной политической семьи. В этом случае местная администрация не оказывается во власти некой внешней силы – она сама действует как мафия с применением имеющихся в ее распоряжении административных и принудительных средств.