Если прежде внутри избушки и была какая-то мебель и предметы обихода, то теперь от них не осталось и следа. Дыры в полу заросли сизой паутиной, и какие-то чёрные космы свисали из проломов в потолке. Кое-где я заметил тусклые пятна копоти. Если тут и начинался пожар, то ему не удалось войти в полную силу.

А вот когда я зашёл в следующее помещение, то сразу развернулся и вышел вон. Чёртов сон иногда подбрасывал дьявольски неприятные картинки. Судя по сломанной колыбели, я попал в детскую, где пытались укрыться мать с тремя детишками. Рука женского скелета сжимала рукоять обычного кухонного ножа, а детские кости лежали в дальнем углу. Кто бы ни атаковал дом, жалости он не ведал.

Плюнув в сердцах, я почти бегом направился в сторону леса. Однако же моё сновидение тянулось так долго, словно и не собиралось завершаться. И, чёрт возьми, не происходило ровным счётом никаких событий. Если моё подсознание пыталось что-то втолковать своему хозяину, то делало это настолько деликатно, что это граничило с пофигизмом. Может, стоило ущипнуть себя или удариться башкой о… хотя бы вот об этот странный столб, напоминающий предупреждающий знак.

Причём предупреждать он определённо должен был тех, кто шёл бы навстречу мне, из леса. Жуткие деревянные рожи корчили такие отвратительные гримасы, что аж мурашки по телу начинали бегать. Это как же надо накуриться, чтобы изобразить такое уродство! Изображения не походили ни на людей, ни на животных, ни даже на тварей из фильмов ужасов. Руки неведомого резчика наделили дерево кошмарным подобием жизни, и казалось, будто монстры вот-вот начнут рычать и щёлкать челюстью.

Дабы никто из наблюдателей (а они тут вообще имеются?) не решил, что я испугался странного столба, я щёлкнул верхнюю, самую страшную рожу по выступающему рылу. В тот же миг воздух вокруг словно ожил, толкнул меня в спину, прошёлся холодом по ногам и затих. В ушах тихо звенело, точно слабое эхо далёкого смешка. Я обернулся: высокие деревья будто склонили свои кроны, с интересом рассматривая незваного гостя.

Ну да, мне же к ним в гости и нужно. Ощущая остатки озноба на обнажённой спине, я пошёл по тропинке. С обеих сторон замерли огромные тёмные стволы, закованные в кольчугу мощной коры. Я вообще-то не специалист по растениям, однако гиганты, стоящие вдоль дорожки, казались абсолютно незнакомыми. Ветки начинались где-то на высоте пятнадцати – двадцати метров над головой, и шелестели на них то ли широкие иголки, то ли узкие листья. Отсюда я не мог точно разглядеть. А следов опавшей растительности под деревьями не наблюдалось – только мягкое коричневое покрывало мха.

Солнце, видимо, обиделось на мои жалобы и перестало посылать свои лучи. Да ещё бы: они напрочь застряли в непроницаемом зонтике над головой. И свет, и птичьи крики – всё осталось где-то далеко вверху. Стало чувствительно прохладнее, и повеяло сыростью. Передёрнув плечами, я натянул рубашку, ибо замерзать не хотелось даже во сне. Наверное, в реальной жизни одеяло сползло на пол, а Ксюха даже не подумает укрыть мужа.

Жена вспомнилась совершенно неожиданно, ведь всё, очень даже немаленькое время своего сонного путешествия я о ней ни разу не подумал. Настроение сразу упало на несколько пунктов. Если подумать, то становится понятно, почему я так не хочу пробуждаться. К чему торопиться? К утреннему скандалу или того хуже – оттопыренным губам и полному игнору на пару суток? В такие моменты легко представить, что ты живёшь с посторонним человеком, которому абсолютно плевать на соседа, делящего с ним квадратные метры. А в сущности, последние пару лет так и есть.

Ладно. Я постарался спрятать неприятные мысли в самый дальний ящик памяти и принялся рассматривать чащу, через которую осторожно пробиралась моя тропинка. Кстати, она мало-помалу трансформировалась. Из-под утоптанной почвы начали проступать квадратные белые плитки со стёртыми до неразборчивости рисунками, и появилось что-то типа бордюрчика, щеголявшего оплывшими столбиками каких-то древних изваяний. Кажется, в своё время здесь было достаточно красиво.

Лес же и не думал меняться, разве что деревья стали ещё выше, так что даже слабый отблеск солнечных лучей пропал в плотных кронах. Стволы выглядели совершенно одинаковыми, поэтому, думаю, заблудиться здесь – раз плюнуть. Где-то слышалось журчание воды, но поскольку пить я не хотел, то разыскивать ручей не собирался.

Впрочем, один раз я таки рискнул отойти от дорожки на пару метров. Между деревьев мелькнуло что-то светлое, определённо рукотворное, а значит – стоящее внимания. Так и оказалось.

Стволы древесных исполинов расступились, освободив небольшое пространство, залитое солнечными лучами. Поляна оказалась выложена уже шестиугольными белыми плитами, напоминающими мраморные. В центре площадки находился… Ну, я не знаю, больше всего это походило на какой-то алтарь. Круглый каменный стол на низкой ножке изобиловал рисунками. Предполагаю, что это подробные рекомендации по совершению некоего, не известного мне действа. В самом центре резец творца изобразил лошадь с рогом на носу. Единорога, короче.

Кроме того, в столе обнаружилась выемка, наполненная чистой прозрачной водой. Может, кто налил, а может – дождевая. Вода так радужно искрилась на солнце, что я не выдержал и, зачерпнув её ладонью, вылил в рот. Вкус оказался необычным – отдавало мёдом и почему-то шоколадом.

За спиной кто-то тихо вздохнул, и я оглянулся. Как и следовало ожидать – никого.

Я ещё раз прошёл взглядом по картинкам. На всех изображены исключительно женщины. А может, это всего одна женщина? Должно быть, какой-то чисто женский культ. Ну и единорог, да. Сие многозначительное утверждение, в сущности, не означало ровным счётом ничего. Просто я типа разложил всё по полочкам. Когда я так поступаю в реальной жизни, Ксюха веселится.

Продолжая перекатывать на языке необычный вкус, я неторопливо вернулся на дорожку и пошёл прежним курсом. Хм, а ноги-то начали уставать. Как это вообще называется? Люди, между прочим, ложатся спать, чтобы отдохнуть, а не наматывать километры по полям да лесам. Ладно, когда найду ещё одну полянку, обязательно присяду. А может, даже прилягу и подремлю.

Эта мысль вызвала смешок. Подремать во сне – надо же!

Следующая полянка обнаружилась лишь через пару километров, но присесть не получилось. Алтаря здесь не было, однако присутствовал маленький печальный ослик, запряжённый в двухколёсную повозку. Животное прядало длинными ушами и рассматривало хозяина. Старик, по виду – тысячелетней выдержки, сидел на таком же, как сам, ветхом коврике и тщательно пережёвывал хлеб, запивая из глиняной фляги. Перед дедуганом лежала нарезанная буханка, кусок чего-то жёлтого, кажется сыра, и чего-то коричневого, возможно – мяса. Мне тут же захотелось есть.

Первое время меня никто не замечал. Но тут осёл поднял голову, встряхнул упряжь и попробовал откашляться. По-другому я эту какофонию назвать не могу. Старик испуганно замер с куском хлеба во рту, бросил быстрый взгляд в сторону леса, потом на дорожку и, наконец, увидел меня. Хлеб шлёпнулся на коврик, а едок подскочил так проворно, словно в его старые ноги вставили пружины.