Мисс Беринджер не любила прогулки, больные ноги служили ей извинением, и чаще всего проводила время дома либо в гостях у своих приятельниц. У тех также были компаньонки, но Лорен не смогла заставить себя подружиться ни с одной из них.

Мисс Кук, как и ее хозяйка, любила только спать и есть, говорить с ней было не о чем. Миссис Райт скорбела об усопшем супруге и притом была лет на двадцать старше Лорен. Мисс Баркли лучше других подходила мисс Эванс по возрасту, на Рождество ей исполнилось двадцать два года, но при первом же взгляде на Лорен ее желтоватое лицо болезненно искривилось. Мисс Баркли напомнила Лорен девушек из пансиона, невзлюбивших хорошенькую соседку, и девушка предпочла избегать ее, насколько это было возможно в узком кружке английских леди, пережидающих зимние месяцы в Италии.

Подруги мисс Беринджер не скрывали удивления при виде девушки, которую их приятельница выбрала в компаньонки, и Лорен по их перешептываниям могла догадаться, что они не одобряют выбор мисс Беринджер и предрекают ей множество хлопот и неприятностей с такой молоденькой, неопытной и слишком красивой, на их взгляд, девушкой.

«Боже, мне кажется, весна никогда не наступит! Подумать только, я так радовалась, что проведу так много времени в этой чудесной стране, а на деле все оказалось совсем по-другому!» — вздыхала Лорен изо дня в день.

Больше всего жизнь ей отравляла не мисс Беринджер, а скука. Иногда Лорен думала, что даже прогулка с мисс Баркли могла бы стать для нее развлечением, но для этого ей пришлось бы просить мисс Баркли составить ей компанию, а вся натура Лорен противилась сближению со столь неприятной особой.

Мисс Беринджер не то чтобы не одобряла театр, но находила его неподходящим местом для молодой леди и всякий раз посещала спектакли без своей компаньонки.

Лорен очень любила бывать в театре, тем более что легко могла припомнить каждую встречу с этим волшебным миром, и больше всего злилась на мисс Беринджер именно за эту заботу о ее добродетели. Она понимала, конечно, что мисс Беринджер не имеет в виду сами постановки, но лишь ту публику, что посещает театры и ведет себя подчас очень вольно.

Лорен оставалось наблюдать за жизнью Венеции со своего балкона и писать Уинифред длинные жалобные письма. Мисс Гамильтон, как могла, поддерживала подругу обещанием скорой встречи и приятных летних месяцев в своем доме, но Лорен иногда сомневалась, что миссис Гамильтон согласится вновь пригласить подругу своей дочери на все лето. Еще одна гостья не была обременительной для обеспеченного семейства, но Уинифред скоро восемнадцать, и ее матушке пора начать заботиться о подходящей партии для дочери. Хорошенькая подруга Уинифред могла бы стать помехой этим планам.

После завтрака мисс Беринджер обычно слушала музыку — какой-то из докторов, во множестве перебывавших в ее доме, поведал старой леди, что мелодичные звуки способствуют пищеварению, главное, чтобы музыка была умиротворяющей.

Лорен послушно уселась за старый дребезжащий рояль в гостиной, невесть каким чудом поднятый на четвертый этаж по узкой лестнице, и принялась наигрывать незатейливые мелодии. Мисс Беринджер удобно расположилась на кушетке близ камина, игра мисс Эванс обычно усыпляла ее, и добродетельная матрона отдыхала до того часа, когда наступала пора наносить и принимать визиты, а Лорен садилась у окна с шитьем и разглядывала проплывающие по каналу гондолы и их нарядных пассажиров.

— Какая красивая шляпка у той дамы, — от скуки Лорен стала разговаривать сама с собой. — Наверняка она француженка. Жаль, что мы не заехали в Париж по дороге, побывать во Франции и увидеть только придорожные гостиницы — ну разве это справедливо?

Лорен покосилась на свою хозяйку, но мисс Беринджер безмятежно похрапывала, и девушка бесшумно покинула гостиную, чтобы снова надеть шаль и устроиться на балконе. Закутавшись по самый нос, юная леди думала о том, как мог бы быть хорош этот город, если бы заново оштукатурили стены дворцов и не выбрасывали помои прямо в каналы.

Снизу доносился жизнерадостный смех и пение, и Лорен вдруг подумала, что вся ее неприязнь к Венеции объясняется лишь унылой компанией, в которой ей приходится проводить время. Если бы с ней были Мэй и Джейн, она не замечала бы ни уродливых мокрых пятен на стенах, ни промозглого ветра, ни тошнотворного запаха, а видела бы только красоту этого непостижимого города и любовь, которая единственно удерживала его на волнах.

Но Джейн и миссис Эванс тут не было, не было даже Уинифред, одна лишь тетя Флоренс, малоприятная старуха, которой Лорен надлежало угождать еще несколько месяцев, прежде чем наступит день возвращения в Англию. Даже не домой, ведь дома у Лорен не было.

И все-таки девушка не забывала, что ей гораздо лучше оставаться там, где она сейчас находится, чем растрачивать молодость на воспитание капризных детей.

Лорен просидела на балконе три четверти часа, после чего вернулась в гостиную. Мисс Беринджер имела обыкновение просыпаться в это время, и ее компаньонка прилежно занялась рукоделием, словно и не поднималась с места. К счастью, мисс Беринджер не замечала, что работа мисс Эванс совсем не продвигается.

Старая леди громко всхрапнула и проснулась.

— Мисс Эванс! — тотчас позвала она хриплым после сна голосом.

— Я здесь, мисс Беринджер. — Лорен охотно отложила шитье и подошла к старухе.

— Сегодня мы останемся дома, у меня опять болит нога. Прикажите послать за доктором и напишите моим подругам записки. Пусть приедут к чаю.

— Я все сделаю, мисс Беринджер. — Молоденькая компаньонка была рада еще на четверть часа избавиться от общества своей хозяйки.

Вечером Лорен с видом усердной труженицы занималась своим рукоделием и старалась не замечать пронзительных взглядов мисс Баркли. От этой желчной девицы ничего нельзя было утаить, она уже несколько раз осведомлялась у мисс Эванс, когда же та закончит терзать бедный чепчик и возьмется за что-то другое.

Доктор Флавио, пожилой итальянец с подвижным лукавым лицом, охотно принял приглашение на чай и ничуть не смущался тем, что находится в компании восьми англичанок. Лорен слегка завидовала его умению заставить почтенных матрон выслушать себя и принять к сведению свои рекомендации. Даже мисс Беринджер становилась покладистой и уступчивой, когда доктор, подняв кверху тонкий палец, внушал ей необходимость исполнять определенный режим и воздерживаться от чрезмерного употребления мяса.

Лорен с благодарностью улыбнулась доктору, когда тот заметил, что в комнате слишком темно для того, чтобы шить, и мисс Беринджер тотчас приказала ей оставить работу и что-нибудь сыграть. Лорен сумела подобрать на слух некоторые из разносящихся над каналами песен гондольеров, и доктор Флавио с большим вкусом исполнил две из них. Судя по тому, как покраснела мисс Баркли, лучше других леди понимающая венецианское наречие, тексты оказались не вполне подходящими для дамских ушей.

Доктор Флавио выглядел чрезвычайно довольным полученными аплодисментами, он даже подмигнул Лорен и скорчил забавную гримаску, скосив глаза в сторону мисс Баркли. Лорен уже замечала, что итальянец не одобряет некрасивых женщин с их ханжескими взглядами, а мисс Баркли раздражала его вдвойне тем, что была к тому же молода. Дамам преклонного возраста еще простительно становиться ворчливыми ревнительцами добродетели, но молодость должна быть легкомысленной — так считали итальянцы, и в этом Лорен с ними соглашалась.