— Это кожа, Дорг, она на пергаменте написана. И это «Хроники полесья»! Ты понимаешь — сами легендарные «Хроники полесья»! Ты пойми — ты сильный, хозяйственный, ты наш дом не просто достроишь, ты еще десяток таких выстроить сможешь. А наши дети — они вырастут такими же как ты, сильными и красивыми, и тоже прекрасно смогут построить себе дома сами. Деньги — они приходят и уходят, Дорг, а эта книга — бесценна. В ней голос нашего народа, история нашего народа, гордость нашего народа! Ты пойми, этих книг изначально всего семь было, а в нынешние времена, она может вообще всего одна осталась! Мы должны взять книгу, понимаешь? Это вообще невероятная, необъяснимая и чудесная щедрость ленд-лорда, я бы эту книгу вообще ни за что никому не отдала. Так что мы берем книгу, Дорг, ну пожалуйста!

Он ничего не ответил. Посмотрел в мои умоляющие глаза, потом глянул в разрез на груди, усмехнулся и кивнул. Я едва не издала ликующий вопль, встала обратно на свое место, сияющими благодарными глазами глядя на ленд-лорда.

А Дорг он наклонился и взял… деньги.

Не выпуская моей ладони, которую стиснул так, что я окаменела от боли, ухватился за тесемочки мешочка, затянул горловину, после засунул кошелек в карман, низко поклонился и произнес:

— Благодарствуем за подарок, господин.

Меня это оглушило. Перед глазами окружающее подернулось радужной пленкой слез, в душе все заледенело… Я даже не представляла, как сейчас смогу поклониться ленд-лорду, как после пойду из замка, уводимая мужем, как смогу в деревне на празднике улыбаться и быть счастливой… Мне так больно было от его поступка. Даже не потому, что выбрал деньги, а из-за того, что обманул. Издевательски и подло. Так больно.

И в этот момент в затихшем наполненном потрясенно молчавшими людьми зале отчетливо раздался голос Кондора:

— Я требую права первой ночи.

Едва ли я расслышала эти слова. Волнение, возгласы и следом наступившую мертвую тишину я восприняла как отголосок собственного потрясения. Неожиданно меня рванули за руку, но затем раздался звук удара, и я как во сне увидела упавшего на колени Дорга, согнувшегося словно от невыразимой боли. И глядя на него, такого огромного, сильного, но поставленного на колени вальяжно сидящим в кресле ленд-лордом, я вдруг вспомнила о легендарной силе этого рода, и о том, почему перед ними склонялись гордые народы Вестенса.

— Не понимаю причин попытки проявить недовольство, — с ироничной насмешкой произнес ленд-лорд, глядя на хрипящего от боли Дорга. — Это мое право и я принял решение им воспользоваться.

Несмотря на адскую боль, продолжающую удерживать его на коленях, Дорг прорычал:

— Нет!

Я перевела потрясенный взгляд с Дорга на ленд-лорда, последний улыбался, сведя пальцы под подбородком. А затем почему-то произнес:

— Деньги останутся при вас.

Дорг прекратил хрипеть и пытаться подняться, исподлобья посмотрел на Кондора, в нем явно боролись сомнения, но затем он посмотрел на меня и выкрикнул:

— Нет!

Все происходящее казалось чудовищным бредом, каким-то жутким кошмаром, но мне все равно стало приятно, что Доргу я была важнее, чем деньги.

Оказалось не я.

— Я не возьму ее после вас! — поднимаясь с колен, хрипло сказал Дорг.

Это прозвучало пощечиной. Пощечиной мне.

— А я не дам позволения до тех пор, пока не будет соблюден древний закон, — все так же странно улыбаясь, ответил ленд-лорд.

После его слов тишина, казалось, стала мертвой.

Затем правящий Кондор продолжил:

— Девушка останется здесь до тех пор, пока я не получу свое. Вы вольны уйти с деньгами и получить ее после того, как я воспользуюсь своим правом. Или оставить деньги и забыть о том, что у вас когда-либо была невеста, в этом случае я уплачу виру ее родителям как насильник, воспользовавшийся честью их дочери. Ваш выбор?

Дорг захрипел раненным зверем, потом оглядел всех присутствующих. Под давлением их взглядов и явного осуждения достал из кармана мешочек с золотом, глянул на меня… С жаром, со злостью, с каким-то странным голодом. Его взгляд прошелся по моему телу от ног до груди, глядя на застегнутый им разрез, Дорг гулко сглотнул, замер, напряженный, взбешенный до крайности, сжал кошелек и, глядя в пол перед собой, хрипло произнес:

— Я вернусь за ней. Утром. Как рассветет… на заре…

После чего развернулся и вышел, каждым своим шагом заколачивая очередной гвоздь в мой гроб.

За ним потянулись и остальные, растерянные, словно оглушенные случившимся, нервозные, еще недавние женихи, а теперь уже после благословения лорда уже мужья, уводили своих жен приобнимая за плечи или талию, будто пытались прикрыть от синего пронзительного взора Кондора. А я осталась под потрясенными взглядами работающих в замке людей. Потом повернулась к креслу ленд-лорда — оно было пустым, Кондор ушел.

Все ушли.

И все ушло…

Ушло чувство радости и предвкушения, ушло ожидание счастья, ушло наваждение влюбленности… я потеряла все в единый миг. Как же хотелось сейчас закутаться в плед, забраться в мамино кресло с ногами, открыть любимую книгу, и забыть, забыть обо всем этом, хотя бы до тех пор, пока перестанет быть так мучительно больно.

Я развернулась, посмотрела вслед уходящим молодоженам, и направилась к выходу. Я не восприняла серьезно слова про право первой ночи, да и кто бы воспринял такое? Это ведь только традиция, просто глупая традиция, или… Или возможность узнать своего избранника до свадьбы? Хорошая такая возможность, показательная очень. Мне она показала все.

Я догадывалась, что дома меня ждет разговор, не слишком приятный разговор, потому как на свадебный пир, на дом что Дорг строил для нас… хотя, похоже, «нас» никогда не было, но деньги были потрачены, деньги моей семьи, деньги его семьи. Скорее всего, родители с обеих сторон потребуют заключения брака. Вот только если Дорг, возможно, и согласится — то я никогда. Никогда!

Пойду к прабабушке, что живет на опушке леса, она меня поймет. Поможет и с деньгами и с одеждой. Первым же торговым караваном уеду в Готтард, оттуда в столицу. Просто мне явно не будет, но работу найду.

И никогда не вернусь в нашу деревню… По крайней мере до тех пор, пока замуж не выйду, да так, чтобы никакой Дорг опротестовать мой брак не смог бы.

И я пошла к выходу.

— Да куда же ты, девонька?! — раздался скрипучий голос какой-то старухи.

Я не ответила, вышла из замка, прошла через двор, зябко обнимая себя за плечи, подошла к распахнутым воротам, ведущим на мост, перекинутый через ров и…

Врезалась в невидимую стену, больно ударив нос и лоб!

Охнула, прижав руку к лицу, и с изумлением увидела, как парочка с южной деревни, подзадержавшаяся у конюшни, спокойно выходит. Парень и девушка, странно посмотрев на меня и как-то сторонясь меня, обошли меня же и вышли на мост.