— Скажите, с вами сошли еще трое пассажиров. Кто-нибудь из них вам знаком?

— Только один. Молодой барон Дагер, сын уездного начальника внутренней стражи — Андрея Андреевича. Его ждала бричка, и он сразу укатил в отцово имение.

— А двое других?

Лекарь пожал плечами:

— Я никогда их не видел. Они не местные.

— Вы можете их описать?

— Трудная задача, — задумчиво ответил лекарь. — Ведь было довольно темно. Могу только сказать, что тот, который был меньше ростом, вероятно, моложе другого. И он был в мягкой пуховой шляпе.

— И куда они пошли?

— Не могу знать. Какое-то время я шел за ними, а потом молодой остановился прикурить папиросу, высокий замедлил шаг, и я их обошел. Однако мне кажется, что они пошли вдоль насыпи.

— Почему вы так думаете? — насторожился Артемий Платонович.

— Какое-то время я слышал, как хрустит гравий у них под ногами, — пояснил Погодин.

— Благодарю вас, — дружелюбно сказал Артемий Платонович и протянул лекарю руку. — Может статься, то, что вы сейчас сказали, — самое важное из всего, что тут было говорено…

Лекарь пожал его руку, откланялся и вышел из купе. Немного погодя вышел и Аристов.

— Ну, что там? — подался к нему Постнов.

— Ничего. Никаких признаков насильственной смерти. Этот человек умер от естественных причин. Вы, кажется, разочарованы?

— Да не так чтобы очень, — досадливо поморщился репортер. — В конце концов точки над i расставит вскрытие. Ведь так?

Артемий Платонович колюче посмотрел на него, молча обошел и приблизился к Степану.

— Ну что, мы сделали все, что смогли. Мне кажется, можно ехать дальше.

— Понял, — повеселел обер-кондуктор. — Ну, что встали? — гаркнул он на заскучавших кондукторов. — А ну по своим вагонам! Сей час отправляемся.

Через малое время локомотив медленно тронулся, испуская густые клубы дыма. Небольшой дымок струился и из одного приоткрытого окна синего вагона, за которым курил короткую трубку с гнутым мундштуком отставной штабс-ротмистр с весьма распространенной дворянской фамилией Аристов, коего роду только в одной Средневолжской губернии насчитывалось более шести десятков душ. Ну а уж по всей России — и не счесть.

Таковая уж была у него фамилия…

Она действительно была похожа на замок — родовая усадьба баронов Дагеров, что находилась в двух верстах от Ротозеева близ деревни Березовки. Когда-то это имение с деревенькой, рощей и лугами было пожаловано императрицей Екатериной Алексеевной гвардии прапорщику барону Андрею Карловичу Дагеру вместе с чином подпоручика за участие в возведении ее на престол российский. И барон, выйдя в отставку, выстроил себе усадьбу по проекту, как гласило фамильное предание, самого Антонио Ринальди. Центральная часть дома была двухэтажной, на высоком цоколе, сложенном из белого камня-известняка. По второму этажу шла обходная галерея с зубчатым парапетом в половину человечьего роста с четырьмя башенками со шпилями по углам. Впечатление Средневековья усиливал бельведер в виде остроконечной башни, как бы прокалывающей крышу дома и устремляющейся в небо.

Барский дом соединялся с боковыми каменными же флигелями полуциркульными галереями, образуя в плане подкову. Лестничные спуски галерей сторожили мраморные львы. Полукруглый двор оканчивался фруктовым садом с оранжереями, цветочными куртинами, беседками и прудом. Выпуклая же часть «подковы» смотрела прямо на долину Оки, широкой и величавой в этом месте. К ней шла одна из аллей великолепного парка, разбитого вокруг усадебного дома, оканчивающаяся мраморными ступенями, ведущими прямо к речным купальням. Другая аллея из вековых дубов вела в Березовку, откуда по старой памяти шли в усадьбу крестьянские подводы с провизией, которую ныне приходилось покупать за живые денежки.

Внутри барский дом был не менее величав. Несколько зал: Белая, Портретная, Большая и Розовая гостиные готовы были поспорить богатством убранства и вкусом со знаменитым имением князей Голицыных «Марьино». Особой же гордостью хозяина усадьбы отставного гвардии майора Андрея Андреевича Дагера был Готический кабинет с лепным потолком, резной орехового дерева дверью, венской мебелью лучших мастеров, желтым сандаловым паркетом под ручной работы персидскими коврами и, конечно, готическим камином, от коего кабинет и получил название. Одно беспокоило барона: с каждым годом становилось все труднее и труднее содержать такое имение. Выкупные капиталы после крестьянской реформы таяли с каждым днем, пенсион в двести рублей в год, конечно, был мизер, да служба обоих сынов в гвардии требовала весьма и весьма немалых средств. Известное дело, куда уходит жалованье гвардейских офицеров: на букеты дамам, императрице и великим княжнам, подарки товарищам да на пирушки в офицерском собрании. А ведь ежели ты гвардейский офицер, то положено тебе иметь и собственный выезд, и квартиру не иначе как на Миллионной, Набережной Фонтанки или Морской. И даже в театре надлежит тебе пребывать либо в ложе, либо в первом ряду партера…

Особенно докучал расходами младший из сыновей, Михаил, служивший в чине подпоручика лейб-гвардии Семеновского полка в одной роте с двумя великими князьями. Депеши от него с просьбами выслать деньги следовали одна за другой. А в конце прошлого года очередная его просьба выслать ни много ни мало пятнадцать тысяч рублей едва не разорила семью. Случилось так, что Михаил выступил поручителем за своего полкового товарища, наделавшего долгов и попавшего в лапы ростовщиков. Товарищ этот, потеряв всякую надежду выпутаться из ситуации, взял да и пустил себе пулю в лоб. И должником вместо него стал Михаил. Поскольку дело шло о фамильной чести, Андрей Андреевич нашел для сына эти пятнадцать тысяч, но сей непредвиденный расход крепко пошатнул весь бюджет семьи. Барон был вынужден вновь вступить в службу по военному ведомству, приняв на себя должность уездного начальника внутренней стражи. Жалованье было небольшим, но все же как-то выручало.

Многие из соседей-помещиков заложили свои имения в Земельном банке. Кое-кто уже и перезаложил. Барон Дагер же хотел передать сыновьям родовое имение чистым, без долгов, таким, какое и сам принял от своего отца, генерал-майора Андрея Александровича Дагера, кавалера ордена Белого Орла. Но без каких-либо потерь сделать это было практически невозможно, что и втолковывал ему коммерции советник, заводчик и первой гильдии купец Гордей Иванович Каменев, коего барон принимал в своем Готическом кабинете.

— Да поймите же, дорогой Андрей Андреевич, — говорил Гордей Иванович тоном, скорее уместным для малого дитяти, нежели для пятидесятипятилетнего майора, ветерана Крымской войны, — не зла же я вам, в конце концов, желаю. В вашей ситуации это единственный выход сохранить имение. Да и какая теперь в Охотничьей роще охота! «Железка» все зверье распугала! На кого теперь охотиться прикажете, на зайцев?

— Ну, стало быть, буду охотиться на зайцев, — стойко сопротивлялся барон. — Чем тебе не охота?