— Я к Турилкину. Можно?

Бабуля одернула полосатый жакет модного в семидесятых годах покроя, вытянулась по стойке «смирно» и отрапортовала:

— Глеба Романыча нет на месте. Никого из начальства нет.

— А в бухгалтерии кто-нибудь есть?

— Да, главбух, Костикова Тамара Ивановна, — не выдержав моего пристального взгляда, сказала вахтерша. — Но она просила ее не беспокоить, потому что отчетом занимается.

— Думаю, ко мне это замечание не относится. Я обязательно должна поговорить с Тамарой Ивановной.

— Здесь ремонт начался, поэтому Костикова временно в четвертом кабинете сидит, — пояснила вахтерша.

— Кстати, а вы в прошлую субботу на вечеринке присутствовали? — Мне показалось, что эта дотошная бабулька должна подмечать любые мелочи.

— Никак нет. Меня, конечно, приглашали, но такие гулянки не по мне, — призналась вахтерша, сморщив от пренебрежения нос. — Я не пью, танцы современные не признаю, потому что это — настоящий разврат. Смотреть на них даже противно, да и голова от шума болит.

Такой ответ меня слегка разочаровал, но я не теряла надежды, что кто-нибудь из сотрудников «Тарпластмета» обязательно расскажет мне подробности той вечеринки.

Широко распахнув дверь четвертого кабинета, я смерила Костикову своим проницательным взглядом, выдержала некоторую паузу и представилась ей… следователем прокуратуры. Конечно, можно было назваться, как есть, частным детективом, все равно вахтерша не поняла, какой именно документ ей показали, но я решила напустить на себя побольше важности.

Главбухша показалась мне женщиной претенциозной и, что особенно важно, не склонной к болтливости. Много общаясь в силу своей профессии с людьми, я давно подметила, что обладателей мелких черт лица очень трудно вывести на откровенный разговор.

— Опять из прокуратуры, — вздохнула Костикова, недовольно скривив рот. — Мы-то тут при чем?

— Наталья Владимировна была вашей сотрудницей, разве не так?

— Так, но убили-то ее не здесь, — сказала Тамара Ивановна, не отрываясь от компьютера. — Нечего вечерами по гаражам шляться! И вообще, если бы она не была женой Басманова, вы бы так не бегали друг за другом: то милиция, то прокуратура…

— Вы не очень-то любезны. Может быть, вам выписать повестку в прокуратуру? — Я была уверена, что подобное предложение Костиковой не понравится, а поставить ее на место следовало.

— Уж какая есть! — Бухгалтерша все-таки оторвалась от компьютера и развернулась в мою сторону. Надо сказать, что я все еще продолжала стоять у входа, не получив приглашения пройти. — У меня полугодовой отчет горит, но, так и быть, пять минут я вам уделю. Что еще вас интересует?

«Что-то сегодня меня все ограничивают во времени», — подумала я и решительно подошла к пустому столу у окна, за которым, вероятно, работала Басманова, выдвинула стул и уселась на него.

— Тамара Ивановна, вы курите?

Мой вопрос слегко шокировал главную бухгалтершу. Она вытаращила на меня свои маленькие зеленые глазки, отчего стала похожа на кошку, увидевшую собаку, и не без гонора сказала:

— Нет, поэтому и вас прошу воздержаться от этого. Здесь не курительная комната!

— Ну, разумеется! — ухмыльнулась я. — Устраивать перекур еще рано, мы только начали беседовать. Я спросила об этом совсем по другому поводу. Меня интересует, не выходили ли вы во время той вечеринки вместе с Натальей на улицу, чтобы покурить?

— Нет, не выходила, — сказала Костикова, кокетливо расправляя рюшки на своей полупрозрачной блузке цвета морской волны.

— А может быть, вы заметили, когда она ушла?

— Нет, не заметила, — ответила Тамара Ивановна, любуясь своим маникюром.

— А в каком настроении была в тот вечер Наталья Владимировна?

— Я уже несколько раз вашим коллегам говорила, что ничего особенного или подозрительного в поведении Басмановой не заметила. Нельзя сказать, что она была возбуждена или подавлена. Выглядела Наталья, как всегда, на все сто…

Последнее замечание было сделано с плохо скрываемой завистью. Затем в нашем разговоре повисла пауза. Мне почему-то никак не могло прийти в голову, какой еще вопрос задать Костиковой. Я смотрела в окно, кстати, не пластиковое, а с деревянными рассохшимися рамами, и на уме была всякая чепуха, не относящаяся к делу. Я почему-то прониклась сочувствием к покойной, которая была вынуждена сидеть в одном кабинете с некурящей начальницей и смотреть в окно на серую загаженную птицами крышу какой-то пристройки.

Тамара Ивановна тут же воспользовалась моим замешательством и с ехидцей спросила:

— У вас ко мне все вопросы?

— А вы сами, Тамара Ивановна, ничего не хотите добавить?

— Нет, не хочу, — обрубила Костикова.

— Тогда у меня действительно больше вопросов к вам нет. — Я встала и подошла к выходу. — Работайте, составляйте отчет. До свидания.

Костикова даже не удосужилась ответить. Нет, мое самолюбие не было этим задето, но возникла неудовлетворенность от посещения «Тарпластмета». Не удалось узнать абсолютно ничего интересного, а ведь уже этим вечером Басманов ждал моего звонка с отчетом.

Завидев меня, вахтерша снова вытянулась в струнку и доложила, что Турилкин так и не появился. Впрочем, это обстоятельство меня как раз и обрадовало. Вряд ли директор рассказал бы мне что-нибудь существенное о сотруднице, погибшей при невыясненных обстоятельствах, причем вне стен этого здания. За такой информацией лучше обращаться к «низам», к тем самым монтажникам, сварщикам или уборщицам, которых сноб Басманов так сторонился.

— Скажите, я могу сейчас найти кого-нибудь из рабочих? — спросила я вахтершу и на всякий случай пояснила: — У меня возник личный вопрос по поводу дополнительного замка на металлическую дверь. Раз уж я здесь, то хотелось бы получить консультацию.

— А у нас внизу, в демонстрационном зале, есть мальчик, — пояснила бабулька. — Он как раз консультирует.

— Я с ним разговаривала, он здесь недавно работает, а мне с опытом человек нужен. — Я смотрела на бдительную вахтершу очень честными глазами, поэтому она не заподозрила никакого подвоха.

— Без нас, стариков, никак нельзя, — согласилась со мной бабулька. — Опытный, говорите, нужен человек… Тогда к Петровичу обратитесь. Сейчас дойдете до конца коридора, потом свернете направо, там ремонт, но пройти можно. Увидите лестницу, спуститесь по ней вниз и спросите Михал Петровича.

Последовав совету вахтерши, я спустилась вниз. Там, оказывается, располагался склад. Звать Петровича я не стала, потому что мне на глаза сразу попался мужчина помоложе, лет тридцати — тридцати двух, в синем комбинезоне. Он наверняка интересовался женщинами больше, чем пенсионер, а значит, мог поведать более пикантные подробности о вечеринке. Во всяком случае, на меня мужчина сразу обратил внимание и даже первым со мной заговорил.