невидим и недостижим. Такой расклад сил не оставляет Йозефу К. никакой надежды. Единственное, что он может сделать, – это до конца сохранить чувство собственного достоинства.

Одиссей, преодолев пространство и невероятные испытания, вернулся домой. Герой “Замка” К. тоже хочет обрести дом. Он во что бы то ни стало хочет освоиться в Замке или хотя бы в прилежащей Деревне, куда он прибыл. Кажется, у него нет выбора. О прошлом его ничего не известно. В смысле пространства ему как будто легче, чем Одиссею: до Замка рукой подать. Но эти считанные метры оказались для К. непреодолимыми. Замок, огражденный множеством административных препон, не принял его. Остался К. чужим и для Деревни. Во всем этом нетрудно разглядеть взаимоотношения Кафки с миром, где он чувствует себя изгоем. Но символические произведения не однозначны. И Камю, например, усматривает в романе попытку души обрести Бога. Для меня же “Замок” – это, прежде всего, художественная критика разума. Причем разум поражается его же оружием – логикой. Судя по прямой речи, герои романа имеют одинаковый уровень интеллекта. Похоже, Кафка пользуется ими, чтобы исследовать предмет с различных точек зрения. Каждый герой по-своему прав, но все вместе они противоречат друг другу. На каждое “да” у Кафки есть “но”. Здесь КСТАТИ будет вспомнить легенду о неком боге, который покончил самоубийством. По-видимому, он разорвал себя гранатой, ибо разлетелся на миллионы мелких кусков. И с тех пор эти частицы безуспешно пытаются слиться воедино. О чем эта притча, если не о дерзком стремлении человека увидеть предмет целиком, постичь Истину, сравняться с Богом?

Дедал дал нам лабиринт, но не дал крылья, чтобы осмыслить его. И мы вынуждены блуждать в нем, вооруженные не нитью Ариадны, а жалким карманным фонариком, способным отвоевать у тьмы лишь несколько метров. Выхода скорее всего нет, по крайней мере никто еще не находил его. Тем более удивительно упорство героев Кафки, которые несмотря на отчаяние продолжают путь. Есть мужество, подкрепленное верой. Но гораздо уважительней мужество, не подкрепленное ни чем.

Знаток и любитель лабиринтов Борхес, конечно, не мог пройти мимо Кафки и отметил трех китов, фундаментальных для творчества последнего. Эти киты – Таинственность, Непреодолимость и Кошмар.

В своем устном выступлении из цикла “Семь вечеров” Борхес говорит, что в кошмаре присутствует ужас особого рода – ужас при виде сверхъестественного. Он приводит примеры: раковина, которая одновременно оказывается книгой; занавес, уходящий в бесконечность; непостижимый облик древнего короля; человек, превращающийся в птицу. Все это так. Но осмелюсь внести существенную поправку: во сне нас могут напугать и вполне привычные, безобидные вещи, скажем, комнатный тапок, чайник или белый цвет, ввергавший Эдгара По в отчаяние. Значит ли, что эти вещи сверхъестественны? Не обязательно (хотя Кафка, например, относил канцелярию и пишущую машинку к НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИМ изобретениям). Это означает только одно: мистический ужас не зависит от причин, он сам первопричина, и волен отбрасывать свой кошмарный отсвет на любой предмет и явление. За ним стоит лишь первородное ощущение враждебности и непостижимости мира.

Кафка не рисует извергов, не смакует преступления, вроде бы обычная жизнь обычных людей, но, благодаря ощущению безумия происходящего, он дает фору всякому историку, всякому сочинителю детективов. Мы входим в его произведения, как в сумасшедший дом, и уже скоро начинаем понимать, что перед нами не больной вымысел автора, а наша абсурдная действительность. И пусть наши канцелярии не располагаются на чердаках, и в них не сохнет белье, пусть пальцы наших возлюбленных не соединяются перепонками, как у летучих мышей. Дело не в этом. А в том, что мы часто не отдаем себе отчета в своих поступках и ведем себя подобно детям или роботам.

Грегор Замза превратился в таракана, но внутри при этом остался человеком. Как часто бывает наоборот: за привычной и даже привлекательной оболочкой скрываются чудовища пострашнее тараканов. Кошмар – это чудесная возможность взглянуть на себя со стороны.

Размышляя над судьбой Кафки, видишь в ней роковую преднамеренность. Сама жизнь, кажется, заставила его писать и избрать стиль кошмара: Кафка страдал бессонницей. Пограничное положение между сном и явью, думается, и сделало из него то, кем он стал. Кафка и сам (судя по дневниковым записям) считал себя орудием неких духов. Не потому ли он не спешил публиковаться, а последние произведения свои, свои шедевры, завещал сжечь? Как выносить на свет то, что, мягко говоря, не совсем твое и вообще принадлежит миру теней? С другой стороны, это СЛИШКОМ твое, это автобиография, пропущенная через подсознание поэта.

Отдать свое здоровье и жизнь демону искусства, а результаты труда сжечь (то, что они сохранились, – на совести душеприказчика). Вот прекрасный пример для подражания! Вы, рвущиеся к славе, слышите ли меня? Поэтом можешь ты не быть, а христианином быть обязан! Дополнительный свет на сие изречение прольет цитата из дневника Кафки: “Глупость видится в каждом чувстве, стремящемся прямо к цели, заставляющем забыть обо всем остальном. Что же тогда не глупость? Не глупость – это стоять, как нищий у порога, в стороне от входа, постепенно опускаться и погибнуть”.

6

Несколько рассказов Александра Грина, безусловно, украсили бы нашу коллекцию. Среди них – “Серый автомобиль”. Не могу отказать себе в удовольствии кратко изложить его фабулу.

Герой рассказа (его фамилия Сидней) влюблен в красивую, но высокомерную и пустую девушку по имени Коррида Эль-Бассо. Она к нему вполне равнодушна. Единственное, чем он сумел слегка заинтриговать ее, это его изобретение, над которым он якобы работает, но суть которого открыть не спешит. Далее мы узнаем о ненависти Сиднея к автомобилям. Они кажутся ему живыми бездушными существами. Как всякий мыслящий человек, он рассеян и дважды на наших глазах чуть не попадает под колеса. На просмотре в кинематографе боевика интерес у Сиднея вызывает не дрянной сюжет, а лишь серый автомобиль-ландо с номером С.С. – 77-7, мелькнувший в нескольких кадрах. У Сиднея такое ощущение, будто он видел эту машину и этого шофера раньше, хотя он понимает, что этого быть не могло: фильм снят в другой стране. Затем он посещает казино и выигрывает в покер полмиллиона долларов. Победу ему приносит каре из 4-х семерок и джокер, ставший пятой семеркой. Проигравший господин умирает от потрясения. Денег для оплаты проигрыша у него немного не хватило. И некто якобы по его поручению предлагает металлическим голосом Сиднею по телефону принять в счет оставшегося долга автомобиль той самой марки и под тем же номером, как в кино. Сидней в ужасе и ярости отказывается. Неожиданное богатство не слишком обрадовало его,