— Теперь, сержант, можете ему показаться. Сейчас лейтенант больше ненавидит меня, чем вас!

Полник повернулся и посмотрел на меня с несчастным видом:

— Я ничего не говорил о вас, лейтенант, честное слово!

— Хотел бы в это поверить, — сухо отозвался я.

— Я даже не понял, что доктор говорит гадости, — продолжал оправдыватьс Полник. Затем, приблизившись, прорычал мне в ухо:

— Скажите, лейтенант, а что в точности означает» фиксия «?

— Охотно объясню вам, сержант, — постарался я не рассмеяться, — но мне кажется, вы еще слишком молоды… И мне пора ехать.

— Тем хуже, — проговорил он с разочарованным видом. Но вскоре его разочарование сменилось полным недоумением. — А вы откуда знаете, лейтенант, что такой» фиксия «? Ведь вы моложе меня на десять лет!

— Это потому, что меня воспитывали как поросенка, — объяснил я и, не оставив ему времени для размышлений, распорядился:

— Останетесь здесь, сержант. Допросите сторожей. Поинтересуйтесь, кто всю ночь дежурил у ворот, и постарайтесь узнать, не видели ли и не слышали ли они что-нибудь необычное. Затем попросите дело Нины Росс, запишите число, когда одна приехала в больницу, время ее пребывания здесь и дату отъезда. Постарайтесь поймать кого-нибудь из сестер, кто принимал ее, заставьте ее разговориться и рассказать, что это была за девушка и так далее.

— Слушаюсь, лейтенант, — отчеканил Полник, сжимая челюсти с воинственным видом. — Но я хочу знать, кто такая Нина Росс.

— Девушка, которую убили! — пояснил я, стараясь сохранить спокойствие, что было довольно трудно.

— Черт возьми, — облегченно вздохнул сержант. — А я уж начал фантазировать, лейтенант. Подумал, что вы говорите о приемной сестре, той старой сове, которая не считает свихнувшихся психами.

— Во всяком случае, — проговорил я с отчаянием, — вы знаете, чем ее можно убить. Если она к вам привяжется, обзовите ее» фиксией «.

Утро было по-прежнему теплым, и все так же стояла весна, когда, завернув за угол, я выехал на шоссе. Набирая скорость, я представил себе, какое будет лицо у шерифа Лейверса, когда он узнает о кошачьей маске и о девушке, которая считала, что она одержима нечистой силой, а кончила тем, что ее закололи… Вот дерьмо! Потом посмотрел на адреса, которые дала мне стара сова, и решил сначала поехать посмотреть бывшее жилье Нины Росс. Ничто не мешало мне думать, что Джеймс Эрист симпатичный и совершенно нормальный человек, но, учитывая мое собственное ужасное состояние после пребывания в больнице, я предпочел не рисковать и поехать к нему позже.

Нина жила в поселке Пайн-Блафс, расположенном на небольшой горе, в трех милях к югу от Пайн-Сити. Эрист — в Парадайз-Бич, в двух милях южнее. Я мог посетить оба эти места, не сворачивая с дороги.

Через двадцать минут я остановился на самом верху зеленой дороги, котора шла через вершину горы, невзирая на окружавшие ее обрывы. В тридцати футах отсюда был виден дом с террасами, находящийся в таком же ненадежном равновесии с Тихим океаном, как кандидат в самоубийцы, которому осталось сделать только шаг.

Я еще раз посмотрел на адрес, чтобы убедиться, что не делаю ошибки. Не знаю почему, но мне показалось странным, что Нина Росс жила именно здесь. Я представлял себе, что ее квартира находится в одном из четырехэтажных домов, стоящих во множестве на берегу.

Подъездная дорожка к дому пролегала по горе почти вертикально. Это было изобретено для верной смерти. Я вышел из машины, решив оставшуюся часть пути проделать пешком.

Пока я осторожно поднимался наверх, свежий морской ветер ласкал мое лицо. Очень далеко, на горизонте, виднелась нефтяная вышка, которая походила на игрушку, забытую в гигантской ванне. С другой стороны дома был обрыв. Я спросил себя, уж не на метле ли прилетала сюда ведьма, овладевшая Ниной.

Бетонный барьер, инкрустированный черепицей, ограждал стеклянную террасу, окна которой были затянуты плотными шторами. Двери оказались приоткрытыми, и мне вдруг пришла в голову гениальная идея: а может, Нина жила здесь не одна и мне следует предупредить о своем приходе? Я позвонил. Раздался мелодичный звук, а через две секунды послышался такой же мелодичный голос:

— Открыто!

Я вошел в холл, представляющий собой квадратную комнату, в которую выходило несколько дверей. Направо к одной из них вели четыре ступеньки.

— Сюда! — крикнул несколько раздраженный голос явно из-за этой двери. — Мне нужны чьи-нибудь руки!

« Нет, никто никогда не скажет, что Уилер может покинуть девушку в беде!»— подумал я и недрогнувшей рукой повернул ручку двери.

Мой нюх тут же подсказал мне, что я попал в спальню, так как в комнате находились кровать, комод и внушительных размеров трельяж. Более того, понял, что она принадлежит какой-нибудь куколке, что и подтвердилось ее присутствием — посреди белого пушистого ковра ко мне спиной стояла девушка.

Вот это была спина!!! Загорелая, цвета оливы, созревшей на солнце, она заканчивалась двумя длинными, изящными ногами такого же цвета. Голубые трусики плотно облегали круглые бедра. Две руки делали мне нетерпеливые знаки.

— Не могу застегнуть этот проклятый лифчик! — воскликнула девушка. — Лучше на последнюю пуговицу. Я поправилась в последнее время, но, поскольку полнею в нужных местах, меня это не волнует.

Взяв резинки лифчика, которые она мне протягивала, я не без труда застегнул его.

— Ай! — возмущенно воскликнула девушка. — Незачем так сильно тянуть! Что происходит, ты опять пьян? Опоздал на полчаса, я была вынуждена тереть себе спину сама.

— В другой раз я приду вовремя, это уже решено! — ответил я в такой же мере страстно, как и чистосердечно. Спина окаменела.

— Боже мой! — пробормотала девушка. — Это не Джонни.

— Послан к вам Комитетом Недели добрых дел, — объяснил я. — Прогуливаю собак, застегиваю лифчики. Короче, стараюсь распространять вокруг себ радость и счастье.

Она медленно повернулась и посмотрела на меня так, будто я был марсианином, только что прилетевшим со своей планеты. И вероятно, при этом гадала, к какому миру я принадлежу: растительному или минеральному?

Длинные волосы брюнетки были взбиты на манер Бриджит Бардо, почти черные глаза выглядели очень выразительными, а прекрасно очерченные губы выдавали чувственность. Лифчик, так прекрасно мною застегнутый, оказался того же цвета, что и трусики, и теперь высоко вздымался, плотно облегая два круглых ровных холма.

— Пожалуй, мне немножко поздно краснеть, — произнесла девушка, даже не пытаясь это сделать. — Но как вы оказались в моей комнате?

— Если помните, вы крикнули, чтобы я вошел.

— Верно, — признала она, кивнув. — Значит, это моя вина.

— Нет! — воскликнул я в порыве великодушия. — Моя! Если бы я пришел на полчаса раньше, то мог бы потереть вам спину.