– Арабские. Великолепные жеребцы. Вы ведь знаете – кто выводит чистопородных арабских, входит в мировую элиту.

– Слышал и об этом.

Софи замолчала, словно в раздумье. Джонатан воспользовался паузой:

– Могу ли я хоть чем-нибудь быть вам полезен, мадам Софи?

– Этот из посольства, этот мистер…

– Огилви.

– Сэр, или как его там, Огилви?

– Именно мистер.

– Он ваш друг?

– Только в море.

– Вы вместе кончали школу?

– Никогда не учился в подобных школах.

– Но вы – одного круга, или как это у вас называется? Конечно, арабские жеребцы вам не по карману, но вы оба – Боже мой, как это – оба джентльмены?

– Мистер Огилви и я – партнеры в парусном спорте. – На этот раз Джонатан использовал наиболее уклончивую из своих улыбок.

– У Фрэдди тоже есть яхта. Плавучий бордель. Вы ведь, кажется, так ее называете?

– Уверяю вас, нет.

– Уверена, так.

Она снова помолчала, поправила шелковый рукав и дотронулась до браслета.

– Нельзя ли чашечку кофе, мистер Пайн? По-египетски. Затем я попрошу вас об одном одолжении.

Ночной официант Махмуд принес кофе в медной турке и, священнодействуя, разлил его в две чашки.

До Фрэдди она была любовницей богатого армянина, а еще раньше – грека из Александрии, владевшего сомнительными концессиями вдоль всего Нила. Фрэдди долго ее осаждал, забрасывая букетами орхидей в самый неподходящий момент и ночуя в своем «феррари» чуть ли не под окнами ее спальни. Светские хроникеры писали все, что взбредет им в голову. Армянину пришлось отступить.

Софи попыталась зажечь сигарету, но рука дрожала. Джонатан щелкнул зажигалкой. Прикрыв глаза, гостья затянулась дымом. На шее обозначились морщинки – приметы возраста. «А Фрэдди Хамиду каких-нибудь двадцать пять», – подумал Джонатан. Он положил зажигалку на стол.

– Я тоже британка, мистер Пайн, – сказала она с таким выражением, словно это была их общая беда. – Когда я была молода и беспринципна, я вышла замуж за вашего соотечественника ради английского паспорта. Как выяснилось, он и вправду любил меня. И очень сильно. Он был честен и прям, как стрела. Нет никого лучше хорошего англичанина и невыносимее – дурного. Я наблюдала за вами. Мне кажется, вы хороший англичанин. Мистер Пайн, знаете ли вы Ричарда Роупера?

– Боюсь, что нет.

– Но вы должны его знать. Он очень известен. Красавец. Пятидесятилетний Аполлон. Разводит скакунов, как и Фрэдди. Они даже подумывают вместе открыть конный завод. Мистер Ричард Онслоу Роупер, один из известнейших ваших предпринимателей международного масштаба. Вспомните!

– Сожалею, но это имя мне ничего не говорит.

– Но Дикки Роупер активно ведет дела в Каире! Он англичанин, как и вы, обаятельный и богатый, великолепный и напористый. Для нас, простых арабов, может быть, чересчур напористый. У него роскошная моторная яхта, в два раза больше, чем у Фрэдди! Как же вы можете не знать его, если вы тоже яхтсмен? Разумеется, знаете. Я вижу, вы притворяетесь.

– Наверное, его совсем не интересуют отели, если в его распоряжении роскошная яхта с мотором. К тому же я редко читаю газеты. Так что не имею никакого представления. Сожалею.

Но мадам Софи не сожалела. Она уже убедилась, что он не лжет. Лицо ее просветлело, и она решительно потянулась к сумочке.

– Хочу попросить вас сделать копии документов личного характера. Это для меня. Очень прошу.

– Прямо через вестибюль, мадам, бюро обслуживания. – Джонатан потянулся к телефону. – Мистер Ахмади, как правило, работает по ночам.

Она остановила его.

– Это конфиденциальные документы, мистер Пайн.

– Уверяю вас, мистер Ахмади абсолютно надежный человек.

– Благодарю, но я предпочла бы, чтобы мы сделали это сами.

Софи взглянула на стоявший в углу копировальный аппарат. И Джонатан понял, что она уже приметила его раньше, проходя мимо по коридору.

Она вытащила стопку бумаг, положила на стол и медленно подвинула к нему негнущимися в кольцах пальцами.

– Это портативная машина… – предупредил Джонатан, поднимаясь из-за стола. – Придется вставлять по одному листу. Разрешите, я покажу, как ею пользоваться, а дальше вы справитесь сами.

– Мы справимся вместе, прошу вас, – сказала она многозначительно.

– Но если бумаги конфиденциальны…

– Вы должны помочь… Я ничего не понимаю в технике. Кроме того, мне не по себе. – Софи взяла сигарету из пепельницы и затянулась снова. Глаза ее расширились. Казалось, они были удивлены тем, что делает их хозяйка. – Прошу вас, помогите мне.

Это звучало как приказ.

И он помог.

Включил машину и начал вставлять листы один за другим – их оказалось восемнадцать, – бегло прочитывая, когда они выползали наружу. Он не особенно старался разглядеть написанное, но и не отказывал себе в этом. Просто взяла верх его обычная наблюдательность.

От компании «Айронбрэнд лэнд, руды и благородные металлы» в Нассау – гостиничной и торговой компании «Хамид интерараб» в Каире, дата получения – 12 августа. Ответ от компании «Хамид интерараб» компании «Айронбрэнд» – уверения в личном уважении.

Снова на адрес «Хамид интерараб» – списки товаров: см. пп. 4–7 в нашем ассортиментном перечне, ответственность за конечного потребителя возлагается на компанию «Хамид интерараб»; приглашение на обед на борту яхты.

Письма компании «Айронбрэнд» были подписаны размашистым вензелем вроде монограмм на карманах рубашек. На бумагах «Хамид интерараб» стояло только имя Сайд Абу Хамид большими печатными буквами в нижнем углу.

Джонатан взглянул на перечень товаров, и мурашки побежали по спине: он почувствовал, что его очень тревожит, как будет звучать его голос, когда придется открыть рот. На обыкновенном листе бумаги, без подписи и ссылок на источники, красовалось заглавными буквами: «ТОВАРЫ, ИМЕЮЩИЕСЯ В НАЛИЧИИ НА 1 ОКТЯБРЯ 1990 ГОДА». То был дьявольский лексикон, известный Джонатану по незабвенному прошлому.

– Вы уверены, что одной копии будет достаточно? – спросил Джонатан с особой легкостью, которая приходила в критические моменты как спасение под шквальным огнем.

Софи курила, наблюдая за ним: в одной руке сигарета, другая поддерживает локоть.

– А вы разбираетесь. – В чем именно, оставалось догадываться.

– Это совсем не сложно, стоит разок попробовать. Главное, чтобы не застряла бумага.

Джонатан сложил оригиналы писем в одну стопку, копии – в другую. Он не позволял себе думать. Точно так он вел бы себя, если бы пришлось обряжать покойника. Повернувшись к Софи, он нарочито небрежно бросил: «Готово!», хотя сердце замирало.