— Мы пригласили сюда наиболее активных участников прошедших торгов, — пояснил он, и слова эти тут же перевели. Не все из присутствующих знали французский. — Думаю, пятерых вполне достаточно, чтобы разыграть приз, которому нет цены.

— Цена есть всему, — негромко сказал Лев Абрамович и нервно поправил манжет белоснежной сорочки. Костюм его был хорош, но рукава отчего-то коротковаты.

Коллекционером он был страстным, поговаривали даже, что семидесятидевятилетний старец выжил из ума. И уже лет десять как. Его скандальная женитьба в преклонном возрасте на девятнадцатилетней порнозвезде повергла всех в шок. Особенно наследников. А уж когда девица родила сына… Ах, какой разразился скандал! Но Льва Абрамовича разрывали две страсти: коллекция вин и стяжательство. О его скупости тоже ходили легенды. О том, что он, имея миллионы, летает эконом-классом и ездит в автобусе бесплатно, предъявляя пенсионное удостоверение. За глаза называли даже «старым маразматиком». Но если уж он на что-то решался… Взять историю с порнозвездой. Насчет завещания Льва Абрамовича можно было выдвигать самые смелые предположения.

— Господа, прошу вас садиться.

Мебели в зале, куда пригласили именитых гостей, было немного, но вся она антикварная, словно бы господа собирались торговаться в каком-нибудь музее. В центре, под причудливой бронзовой люстрой находился стол, на нем две свечи, подле шесть кресел со спинками, украшенными затейливыми вензелями. Иван Таранов оглядывался с таким видом, словно приценивался. И был готов унести отсюда не только бутылку эксклюзивного вина, но и все остальное, включая стол и бронзовую люстру. «Тысяч этак сорок евро», — пробормотал он, окинув орлиным взором сей предмет. Первым к своему месту во главе стола прошел француз. И повторил:

— Прошу.

Четверо мужчин и одна женщина, не торопясь и не глядя друг на друга, прошли к своим местам. Подскочивший лакей отодвинул стул, чтобы дама могла сесть. Остальные молча подождали, пока Елизавет Петровна займет свое место, и только тогда расселись сами. Торжественность момента сделала их предельно вежливыми, заставляя соблюдать все тонкости этикета. Все понимали, что игра будет крупная, но одновременно тонкая. Кто кого перехитрит. Поэтому каждый из участников сохранял невозмутимый вид и полное спокойствие.

— С вашего позволения, господа, я начну, — медленно, с растяжкой сказал француз и зажег одну свечу. Аукцион он проводил согласно старинному ритуалу, что добавило моменту торжественности. — Полагаю, вы хотели бы взглянуть на лот.

— Да, хотелось бы увидеть, что это за штука, — сквозь зубы сказал Иван Таранов.

— Сделайте одолжение, — тоненько просвистел Лев Абрамович. После чего не удержался и жадно облизал сухие губы.

Елизавет Петровна еще больше выпрямила спину. Воронов молчал. Что же касается Сивко, то он, как и всегда, был незаметен.

— Принесите.

Во время минутной паузы никто не шелохнулся. Наконец лакей внес деревянный ларец и, подойдя к столу, открыл его.

— Осторожнее, — не удержался Лев Абрамович. — Не надо ее трясти.

— Красавица! — с чувством сказал Воронов, чуть подавшись вперед.

— И стоит, должно быть, немало, — хмыкнул Таранов.

Елизавет Петровна и Сивко промолчали.

— Неужели же это Матисс? — спросил Воронов, не отрывая взгляда от этикетки.

— Подлинность аппликации, а также подписи под ней проверена нашими экспертами, — ровным голосом сказал неизвестный.

— Почерк барона я узнаю, — кивнул Лев Абрамович. — У меня есть несколько подписанных им документов. И письма.

— Тогда приступим?

— Да. Пора.

— Итак, господа, — предложил неизвестный. — Каждый из вас напишет на визитке цену. После чего я соберу их, ознакомлюсь со всеми предложениями и выберу наиболее достойное.

— Миллион, — отрезал Воронов.

— Простите? — подался вперед ведущий аукциона.

— Миллион евро.

— Дмитрий, опомнись! — резко сказала Елизавет Петровна. — Таких цен нет!

— Вся моя коллекция столько не стоит, — пробормотал Сивко.

— Он пошутил, — усмехнулся Иван Таранов.

— Ну что, приступим к торгам? — тоненько просвистел Лев Абрамович.

— Я не хочу никаких торгов, — отрезал Воронов. — Я сказал: миллион. И я ее забираю.

— Господи, зачем тебе это! — отчаянно закричала женщина. Нервы у Елизавет Петровны сдали.

— Как-то это странно, — заметил Сивко.

— У моей жены завтра день рождения, — пояснил Воронов. — У нас традиция: в этот день я дарю ей бутылку замечательного вина. Которое достойно украсить наш праздничный стол. Я хочу провести завтра приятный вечер, господа. Я очень люблю свою жену, — весело добавил он.

— Уж не собираетесь ли вы ее выпить? — прошипела Елизавет Петровна.

— Именно! — оскалился Воронов.

— Дима, побойтесь Бога! — всплеснул пухлыми ручками Лев Абрамович. — Это же намного уменьшит ее стоимость!

— А мне наплевать. Этикетка-то останется. Мой маленький Матисс всего-навсего за миллион евро. Почти даром. И вообще: я не понимаю, я что, отчитываться перед вами должен? Я ее покупаю. За миллион. И все.

— Господа, будут какие-нибудь возражения? — без всяких эмоций спросил господин, сидящий во главе стола.

— Против безумия возражать бесполезно, — резко сказала женщина и поднялась.

— Отступаюсь, — вздохнул Таранов. — Силен ты, Воронов. А я сегодня не в ударе.

— Ну, что тут скажешь? — невозмутимо пожал плечами Сивко. — Дмитрий Александрович большой оригинал. Владейте.

— Боже мой, Дима! Зачем вам это надо! — волнуясь, спросил Лев Абрамович.

— А вам зачем?

— Но миллион евро! Таких цен на вино нет! — Губы у говорившего задрожали. Видно было, как он борется с жадностью.

— А теперь будут!

— Продано! — воскликнул ведущий торгов и торжественно зажег вторую свечу. По мере того как разгоралось ее пламя, лица четырех людей, сидящих за столом, мрачнели. Зато Воронов улыбался.

— Это самые короткие торги в моей жизни, — с чувством сказал француз. — Но хотелось бы наличными.

— Никаких проблем. Один звонок, и деньги сюда привезут.

— С вами приятно иметь дело. Аукцион окончен, господа!

На столе теперь горели две зажженные свечи, Воронов остался, остальные молча направились к выходу.

— Сумасшедший, — прошипела Елизавет Петровна, перед тем как сесть в свою машину, и со злостью захлопнула дверцу.

С Дмитрием Вороновым у нее были особые счеты. Когда-то (впрочем, это было давным-давно) она даже рассчитывала на роман с ним. Но — не получилось. Его страстная любовь к жене поначалу всех забавляла, даже пари заключались: сколько это продлится? Но лет через десять все успокоились и тему обсуждать перестали. На сегодняшний момент это записали в постулаты, доказательств не требующие, но всеми принимаемые на веру: Воронов любит свою жену. Постулат сей лежит в основе всех теорем, его касающихся. Не пересматривается и не обсуждается.