Есть и третий вариант: все то же, но в конце - победа. Тогда поступок оправдан.

Если будет победа.

Если будет. И потому схема ошибочна. Его поражение коснется многих. Ведь человечество рано или поздно узнает о пиратах. Тогда его поступок будет выглядеть скорей всего так: малодушный трус, то ли он действительно хотел бороться, то ли просто спасал шкуру. Вполне логичное предположение. Земные гюисмансы ой как обрадуются, уж это несомненно.

Полынов зажмурился. Только теперь ему открылся весь ужас положения.

Он огляделся, по привычке ища книжную полку. Но ее здесь не было, да и чем могли помочь книги? Это не научная, а моральная проблема, и справочники тут бессильны.

И все же Полынов машинально перелистал лежавшую на тумбочке библию, единственную книгу, которая оказалась в каюте. "В дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастья размышляй", - бросилось в глаза. С досадой Полынов перевернул страницы: "Бывает нечто, о чем говорят: "Смотри, вот это новое", но это было уже в веках, бывших прежде нас".

Попынов отшвырнул пузатую книгу. Ему послышался вкрадчивый голос Гюисманса, цитирующий последние строчки.

Библия шлепнулась на стол, и звук ее падения слился с шумом за дверью. "Сюда", - послышался грубый голос. Дверь отлетела, толчок в спину швырнул внутрь комнаты девушку. Полынов едва успел ее подхватить. Дверь захлопнулась.

3. Крис.

- Вы?!

- Я...

Полынов разжал руки. В глазах девушки бились тревога и радость. На подбородке запеклась струйка крови - час назад ее не было.

- Вас... били? - только и нашелся спросить Полынов.

- Меня? А что... - она тронула подбородок. - Кровь? А, это я прикусила губу. Боялась разреветься... Пустяки. А вас... вы...

- В полном порядке, как видите, - пробурчал Полынов, совершенно не представляя, что теперь делать. - Что с остальными?

- Увели поодиночке. Меня последнюю. Я уж думала...

- Какая-то ошибка, что вас втолкнули сюда, - Полынов шагнул к двери, чтобы постучать.

- Не надо! - Девушка схватила его за руку.

- Почему?

- Как вы не понимаете! - В ее голосе было отчаяние. - Опять коридор и эти... Объяснений не требовалось.

- Но вам самой будет лучше с...

Она перехватила его невольный взгляд.

- Да не все ли равно! И вы... - Она насупилась. - Нет, не все равно... С вами лучше. Вы не будете причитать, как наши... - Она вскинула голову. Хотите, я стану на колени?

- Что ты, деточка! - опешил Полынов.

- Не называйте меня деточкой! Я взрослая и вообще... - Она топнула ногой. - Представьте, что я ваша сестра. Ну и все...

"Н-да, - подумал Полынов, - не слишком ли это много? Впрочем, девчонка права, сейчас не до пустяков, а она, похоже, с характером, бросилась закрывать меня, глупая. Ну, ничего, обойдется; но хотел бы я знать - зачем ее сюда... нелепо... Хотя... чем больше нелепостей, тем труднее что-нибудь понять, в этом есть расчет, ну, посмотрим еще кто кого..."

- Ладно... - он опять не знал, что сказать. - Как вас зовут?

- Крис. И можете говорить мне "ты". И ругаться, если хотите.

- Почему - ругаться?

- Не знаю, - она рассеянно огляделась. - На всякий случай.

Она скинула туфли - теперь она не доставала Полынову до плеча, вспрыгнула на кровать, резким движением головы отбросила со лба челку, умостилась поудобней. Чисто женская особенность в любой обстановке уметь непринужденно устраивать вокруг себя подобие уютного гнездышка: два-три взмаха руки - гнездышко готово. Она притихла. Полынов как дурак стоял посреди каюты.

- Что будет с нами? - вдруг быстро спросила она. В ее широко раскрытых глазах снова был страх. Но уже смягченный, словно она оторвалась от испугавшей ее книги.

- Хотел бы я знать... -- буркнул Полынов.

- Вот никогда не думала, что попаду в плен к пиратам. А вы кто: бизнесмен, инженер? Полынов объяснил.

- О! - Теперь в глазах Крис был восторг. - Тогда мы спасены.

- Да почему?

- Очень просто. Вы умеете гипнотизировать, да? Входит бандит - ну с обедом, что ли, - вы усыпляете его, лайтинг ваш, мне пистолет (я умею стрелять!), мы захватываем рубку и...

Полынов рассмеялся.

- Чему вы смеетесь? Крис сказала глупость?

Полынову стало легко и просто. Редко, но встречаются люди, чьи слова самые обыденные - всегда непосредственны и свежи. Секрет не в словах, даже не в интонации: в раскованности чувств, когда ничто не мешает им тотчас отразиться во взгляде, в мимике лица, в движении.

- Нет, Крис, ты сказала дело, но у тебя преувеличенные представления о способностях рядового психолога.

Не объяснять же ей теорию гипноза. Правда, он слышал об исследователях, которым будто бы удавался мгновенный гипноз. Их бы сюда... А его способности, увы, ограниченны, кто же знал... Впрочем, она права: и они могут пригодиться...

- Жаль. А то как было бы хорошо... Но мы придумаем еще что-нибудь, ладно?

- Обязательно, Крис.

Уже через полчаса Полынов знал о девушке все или почти все. Как ей осточертел колледж и сонный городок Санта-Клара; как она заставила отца позвать ее к себе на Марс; как она трусила при старте; какой у нее был великолепный друг - овчарка Найт; почему она не любит транзисторы и мальчишек и почему не может жить без конфет; что, по общему мнению, у нее несносный характер; что она мечтает стать зоологом; что ее любимые писатели Хемингуэй, Чехов и Экзюпери, а политики она терпеть не может, потому что там все обман; а дураков она жалеет, они убогие; ненавидит людей, которые воображают себя "прелестным пупом земли" (сокращенно ППЗ); последнее произведение Гордона она еще не читала (как, вы ничего не слышали о Гордоне?!), а смерти она не боится, так как почему-то уверена, что с ней ничего такого случиться не может...

Она не стремилась излить душу, ее спрашивали, она рассказывала. Полынова все больше изумляла выносливость ее характера; недавнее потрясение как будто совсем на ней не отразилось, она была сама собой - непосредственной, решительной, угловатой. Полынов отдыхал, слушая ее, улыбался ее наивности и думал, что у нее счастливый характер. Ему начало казаться, что он знает ее давным-давно, и жаль, что она ему не сестра. И что сомневаться не приходится Крис не могла быть орудием Гюисманса.

Вскоре он, впрочем, заметил свою ошибку: потрясение для Крис вовсе не прошло бесследно. Ее стало холодно, она натянула на себя одеяло, ее знобило. Духовная выносливость у нее явно превосходила физическую, а уж если он чувствует себя разбитым...

- Спать, - оборвал он ее. - Мне и тебе нужно отдохнуть.