налетела буря, разметала флот и спасла Цареград, но это несомненно цитирование какого-то византийского источника, поскольку Летописец простодушно называет здесь своих соотечественников «безбожной русью». На самом деле скорее всего – это подтверждает одна из западноевропейских хроник – русы, награбившись, благополучно уплыли обратно с трофеями.

Кажется, после похода на Константинополь киевляне каким-то образом урегулировали отношения с империей, и их правители даже приняли христианство – есть упоминание о том, что Аскольд стал именоваться Николаем. Однако в целом днепровские князья вели чрезвычайно неспокойный образ жизни: воевали с соседними славянскими племенами, печенегами и волжскими болгарами.

Общая цепочка событий между появлением Рюрика и присоединением Киева, изложенная в «Повести временных лет», выглядит вполне похожей на правду, но есть сомнение в некоторых существенных деталях.

Начать с того, что Аскольд и Дир, вероятно, были одним человеком – Хаскульдом по прозвищу Dyr («Зверь»).

Во-первых, двуначалие – нетипичная форма командования в боевых отрядах. Во-вторых, в хронике Аскольд с Диром неразлучны, как сиамские близнецы – где один, там всегда и другой. В-третьих, византийские источники, рассказывая о нападении, упоминают только одного предводителя (безымянного). В-четвертых, почему это христианство принял только один Аскольд?

Но и Аскольд-Дир, подобно Рюрику, – не наш герой. Основателем государства он (или они, если это два человека) считаться не может.

Эту великую миссию исполнил преемник Рюрика, которого русские авторы называют Олегом, хотя его имя произносилось как Хельги. Прозвание «Вещий» он, возможно, получил, потому что это примерный перевод слова helgi, которое означает «посвященный богам», «святой», «священный».

Олег-Хельги в отличие от сомнительного Рюрика-Рёрика и раздваивающегося Аскольда-Дира – фигура безусловно историческая и для отечественной истории несравненно более существенная. Отчества, как и у Рюрика, у Олега нет, во-первых, потому что это пока еще совсем варяг, а во-вторых, кто был его отец, Летописи неизвестно. Сообщается лишь, что князь принадлежал к роду Рюрика. Есть смутные сведения, что Хельги был братом конунговой жены. Он остался регентом при малолетнем Игоре (Ингваре), сыне первого князя. Произошло это, согласно «Повести», в 879 году, а мы отнимем от этой даты шесть, и у нас получится 873-ий.

Около семи лет Олег укреплял свою власть в Новгороде, а затем выступил на юг, в направлении Киева.

Сохранились сведения, что новгородцы платили Олегу триста гривен в год. Известно также, что стандартная плата составляла гривну (около двухсот грамм серебра) за воина. Получается, что дружина была весьма невелика. На штурм Киева у Хельги не хватило бы сил, и он прибег к коварству.

Воины спрятались за бортами ладей, на берег вышли только безоружные, прикинувшиеся обычными купцами: «Гостье есмы, идем в Грекы». Дело было самое обычное, Аскольд (с Диром?) пришел (пришли?) посмотреть на товар, чтобы обложить его пошлиной. Тут дружинники «выскакаша вси из лодей», да и «убиша» простаков, так что Киев достался Олегу без особенного труда.

Смерть Аскольда и Дира. Ф. Бруни

Это событие, произошедшее около 880 года, и положило начало государству, оседлавшему великий речной путь.

Перенеся свою ставку в Киев, более удобно, чем Новгород, расположенный для контроля над балтийско-черноморским торговым путем, основатель нового государства еще очень нескоро смог воспользоваться плодами своей победы.

Из того, что нам известно о Хельги – за вычетом явных сказок, – складывается впечатление весьма незаурядного правителя, который терпеливо и дальновидно выстраивал свою политику. Он брался за оружие, когда был уверен в победе, а если выгоднее было договориться – обходился без войны. И всё время, шаг за шагом, двигался к главной цели: стать единственным и общепризнанным «держателем» золотого речного маршрута.

Для этого Олегу предстояло исполнить две трудные задачи: навести порядок вдоль всего торгового пути, то есть привести к покорности живущие вдоль рек племена и, что было еще трудней, заставить Византию признать киевского князя равноправным партнером.

На решение первой задачи ушло около четверти века.

Киев располагался на границе степной и лесной зон. Поляне, жители «полей», обитавшие в окрестностях города, привыкли покоряться тем, кто правил в Киеве, но древляне, населявшие «древа», то есть леса, подчиняться не желали, и Олегу пришлось их «примучить», обложив данью по черной кунице с человека – мех был самой ценной статьей славянского экспорта. Потом князь подчинил северян, живших на левобережье, и радимичей, занимавших верховья Днепра. С вятичами Олег не справился, но они речной торговле особенно и не угрожали, поскольку их земли располагались дальше к северо-востоку. С южными степными племенами, уличами и тиверцами, тоже не подчинившимися, князь «имаши рать», но победил ли их, в Летописи не сказано.

Во второй половине девяностых годов, когда большинство славянских племен уже признали власть Киева, возникла новая проблема, отсрочившая исполнение второй задачи.

С востока, периодически исторгавшего волны разноплеменных миграционных нашествий, в нижнее Приднепровье явились угры, вытесненные из своих природных мест более сильными печенегами (о них рассказ впереди – пока они еще не добрались до славянских земель).

Хроника рассказывает, что пришельцы встали лагерем прямо около Киева. По одному мадьярскому источнику, Альмош (Олмош) – такой же, как Рюрик, полумифический основатель Венгрии – получил от города колоссальный выкуп: десять тысяч серебряных монет и тысячу лошадей. Правда это или нет, неизвестно, но Летопись ни о каких боевых столкновениях не сообщает – лишь о том, что угры «устремишася черес горы великыя, иже прозвашася Угорьскыя» (Карпаты) и, слава богу, «почаша воевати на живущу ту [живущих там]», в результате чего и возникло венгерское государство. Быть проблемой для Киева и речной торговли угры перестали. Наоборот – Олег с выгодой воспользовался последствиями угорского нашествия: прибрал к рукам владения ранее непокорных тиверцев и еще двух южных племен, дулебов с хорватами, ослабленных борьбой с мадьярами.

Лишь в начале десятого века князь приступил к выполнению второй части грандиозного плана – если, конечно, таковой существовал, а не является реконструкцией историков, во всем пытающихся обнаружить великие замыслы. Нельзя исключить, что Олег был никаким не вещим, а просто ставил перед собой новую цель по мере достижения предыдущей.

Главное предприятие Олегова княжения – поход на Царьград – я сначала опишу так, как изложено в Летописи. А потом мы посмотрим, чему в этом рассказе можно верить, а чему нет.

В 907 году князь собрал «великую скифь» – объединенное войско «варяг, и словен, и чюди, и кривичи, и мерю, и поляны, и северо [северян], и деревляны, и радимичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци», в общем, всех покоренных ранее племен. Составился флот в две тысячи кораблей – «а в корабли по сорок муж», то есть собралась восьмидесятитысячная рать.

Когда это полчище предстало перед Константинополем, греки перегородили пролив цепью, а сами спрятались за стенами. Олег приказал