моего графа Инганнаморте. Все наши утра мы проводили в постели в объятиях друг друга, причём ровно также, как и ночи.

Я была обезоружена перед его очарованием, а он был рад иметь рядом своего личного поклонника. Мы прекрасно играли отведённые нами же роли.

Я была счастлива стать покорной тенью в лучах его славы, а его восхищало то, что даже обзаведясь семьёй, ничего не могло помешать ему иметь в заголовках только своё имя – граф Инганнаморте. Без приписанных ему жены и детей. Все были довольны. Кажется, это и есть идеальная любовь – быть в гармонии со своими ролями. Быть довольными своей ролью и ролью, которую отыгрывает ваш партнёр. Для меня он на годы вперёд остался сияющей звездой, а я для него – девочкой, что подглядывала, как он переодевается в ванной комнате и вдыхала его чулки, удовлетворяя себя.

К слову говоря, подглядывание стало нашей любимой хорошей игрой. Только в постели он позволял себе расслабиться, просто наблюдая в скважине за тем, как я медленно раздеваюсь для него.

«Доктор Берлускони готов к операции, заводите пациентку».

Мою коляску докатили до кушетки. Я была нага и меня трясло от холода.

«Кто её сиделка? О, Нани, ответь на пару вопросов анкеты. Имя, рост, вес, возраст, откуда родом и какой диагноз?».

«Так, это Джульетта Филичиати. Ей 83 года, вес 50 килограммов, а рост 170 сантиметров. Она из Палермо. Ей диагностировали диссоциативное расстройство идентичности. Вот только что она снова его демонстрировала: представлялась Джульеттой Инганнаморте и рассказывала о своём якобы счастливом браке с Диониджо Инганнаморте – местным шарлатаном с мегаломанией».

Берлускони рассмеялся: «Ну что ж, сейчас выведем из неё этого беса Диониджо, готовьте инструменты».

«Бедняжка, она была так одержима идеей выйти замуж, что попросту сошла с ума. При том, что мужа за всю жизнь так и не имела!»

«Нани, ей так проще жить. Она реализовала эту идею хотя бы в своём личном мире. За всю свою молодость герцогиня сводила всех с ума маниакальным желанием замужества, но по итогу осталась одна. Ещё и свихнулась. Сейчас, однако, решили всё же делать трепанацию…Мне это не кажется выходом, но приказ есть приказ».

Меня начали приковывать к кушетке. Моё тело тряслось от холода и нервного напряжение.

«А что вы собираетесь делать?», – проговорила я, теребя на пальце золотое кольцо со сверкающим бриллиантом, свет от которого играл на стенах солнечным зайчиком.

Мне никто не ответил. Лишь запястье с силой пережал кожаный ремень с гравировкой «Психиатрическая больница Святой Анны. Париж».

* * *

Мне на землю божество послало

Изумрудный ключ от сердца твоего

Мне твоё лицо – алтарь отныне,

Лёг на душу мне ты райским лепестком.

Снизошёл мне ангел с неба,

Дал зайти мне под твоё крыло

Милый, как же голос твой целебен,

Дай молиться мне отныне на него.

* * *

Я твоя терпеливая, тихая,

В омут ласки я за тобой.

Вся любовь наша соткана нежностью

И шелками мессы святой.

Припадать мне к губам твоим,

Поневоле вдыхать аромат.

Ты творенье небес, а я, знаешь,

Исповедую веру в любовь.

Маргарита

Стебли увядшего букета камелий обхватили женские, давно увядшие руки. Поток воды хлынул на деревянный пол кельи. Маргарита поморщилась – в нос ударил запах стухшей воды из-под цветов.

Она безжалостно бросила букет в чугунный бак и стряхнула с рук слизь, оставшуюся от стеблей, не скрывая своего отвращения. Подойдя к соседнему баку с мутной водой, она глянула на свое отражение. Поправила скуфью – шапочку, выпрямила края черного апостольника – платка, и отряхнула рясу – облачение монахинь. Надрывно вздохнула и направилась со двора в зал капитула – место, где совершались службы. Она вошла в зал самая первая, как обычно.

«Какая я ответственная», – пронеслось в голове у Маргариты.

Когда утренняя служба закончилась, настоятельница произнесла уже набившие оскомину слова: «Итак, сестры, если кому-то есть, что сказать, пусть говорит». Монахини честно и открыто говорили о тех грехах, которые заметили за собой в течение дня. Маргарита не вслушивалась. Мимо нее проносились лишь обрывки фраз:

«Я согрешила, сестра…».

«Мы прощаем тебе этот грех, сегодня дольше обычного поработаешь в саду». Казалось, фантазии настоятельницы храма не было конца: она могла бесконечно выдумывать наказания монашкам, так ни разу и не повторяясь – неделя за неделей.

«Сестра Маргарита, тебе есть что сказать?», – спросила настоятельница. Монахиня подняла одну бровь и с издевкой сказала: «Считаю, что я ничего плохого за день не совершила, ни в чем не провинилась».

В Маргарите гармонично уживались две, казалось бы, противоположные вещи: она была воцерковленной, искренне верующей в силы Господа, и, вместе с тем, она не видела в себе греха и считала себя чистой, словно ангел, все время повторяя про себя: «Ну, в сравнении с остальными…».

В чем необходимость переставать сравнивать себя с другими, не так ли? Ведь окружающие – наше зеркало, в которое мы можем посмотреть и всегда осознать: ты не так уж и завистлив, не так уж и честолюбив, не так уж и плох собой. Беда только в том, что Высшие силы порой посылают нам кривое зеркало.

«Маргарита, мне вчера передали, что ты сплетничала и осуждала полноту сестры Агнессы с сестрами Женевьевой и Анной, это так?». Агнесса сконфуженно сжалась и уставилась в пол. Маргарита посмотрела на настоятельницу исподлобья: «Раз уж «вам передали», то не вижу смысла этого скрывать».

Воцарились секунды молчания.

«Еще, кажется, ты вчера была недовольна, что тебе сделали замечание относительно твоей помощи на кухне. За чем последовали твои нелицеприятные высказывания в сторону сестры Мариам, верно?» – поджав губы проговорила настоятельница.

Вновь наступила тишина. Маргарита не ответила.

«Сегодня и завтра от тебя потребуется помощь в больничном корпусе. Вечером останешься без ужина, а также ожидаю увидеть тебя сегодня на ночном бдении и сразу же на рассветном чтении Псалма», – с грустным вздохом сказала настоятельница. Маргарита залилась лающим кашлем. Это происходило непроизвольно, каждый раз, когда она нервничала. Послушницы же считали, что это бес сидит у женщины в горле. Поэтому не особо жаждали видеть ее в своей компании, боясь, что чертовщина перейдет на них.

Прохладный ветер заставил женщину поежиться. Постепенно на синем небе стали появляться яркие звезды. Маргарита прошла уже половину клуатра и решила