Ночь еще только начиналась, был тот тревожный и таинственный час, когда в Баии может случиться что угодно. Час сумеречных теней, первый час Эшу, когда он выходит на дороги проверить, повсюду ли ему были сделаны жертвоприношения или кто-нибудь забыл про данный обет. Кто же, кроме Эшу, мог наводнить площадь Позорного Столба и голубые глаза Ветрогона красивыми и бесстыдными мулатками?

Там внизу, на море, надувались паруса рыбачьих лодок, спешивших зайти в гавань, прежде чем начнется дождь. Тучи, гонимые ветром, устремлялись в открытое море, преграждая путь луне. Появилась золотистая мулатка и унесла мелодию, которую насвистывал Ветрогон, оставив его наедине с мыслями. Ветрогон торопился в кабачок Алонсо. Друзья, наверное, уже там, он обсудит с ними это сложное дело. Мудрый старый Жезуино умеет все распутать и все разъяснить. А если друзей там нет, Ветрогон отправится в бар Изидро до Батуалэ на площади Семи Ворот или в портовый бар Сирилиако, пользующийся дурной славой из-за контрабандистов и торговцев маконьей[10], которые его посещают, или на репетицию афошэ[11]в заведение Тиберии. Побывает всюду, пока не найдет их, даже если промокнет под дождем, начавшим лить как из ведра. Он должен обсудить с друзьями этот важный для него вопрос. А мулатки летали вокруг него, и каждая была самая что ни на есть настоящая.

Пока продолжалась церемония представления, Оталия то улыбалась, то, став вдруг серьезной, опускала глаза и застенчиво, с виноватым видом теребила бант на своем желтом платье. Время от времени она робко оглядывала собравшихся здесь людей и, задержав взгляд на Курио, слегка покачивалась. Несмотря на густо накрашенные губы, нарумяненные щеки, подведенные глаза и замысловатую прическу, было видно, что она еще очень молода — девочка лет семнадцати, не больше. Мальчишка, который торопился вернуться, выпалил без передышки то, что ему было поручено:

— Крестная Тиберия велела привести сюда эту девушку и сказать, что ее зовут Оталией, она новенькая, приехала из Бонфима вечерним поездом. На станции Калсада у нее пропал багаж, все, что у нее было, — видно, ее обокрали, она вам сама расскажет… Крестная сказала, чтобы вы помогли ей найти чемоданы и жулика и побили его… А мне, поскольку в заведении много дел, она велела сразу вернуться, иначе мне попадет…

Он вздохнул, улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, ловко стащил с подноса пирожок и выбежал, провожаемый проклятиями Алонсо.

Оталия продолжала стоять с опущенными глазами, обмахиваясь рукой, как веером.

— Хорошо найти хотя бы сверток. В нем вещь, которая очень дорога мне, — сказала она.

Голос у нее был тихий, как и недавно наступивший вечер. Она умоляюще посмотрела на двух приятелей — Курио и негра Массу, которые держали в руке по стакану водки. Ведь ее послали именно к ним, и именно им, а не кому-нибудь другому она была представлена. Курио, в своем поношенном фраке, соломенной шляпе, с нарумяненными щеками, напоминал клоуна. Оталия хотела еще что-то сказать, но побоялась показаться нескромной.

— Присаживайтесь, девушка, будьте как дома, — пригласил негр Массу.

Оталия благодарно улыбнулась. Предложение говорило о врожденной деликатности Массу, но было платоническим, как поняла Оталия, окинув взглядом помещение: за прилавком метался Алонсо, все ящики были заняты посетителями, а те, кому не хватило мест, пили свою кашасу стоя, прислонившись к стенам или двери. Разумеется, это была лишь обычная вежливость, и Оталия осталась стоять, не зная, куда девать руки. Все взгляды были обращены на нее, всем хотелось узнать ее историю. Слова мальчишки возбудили любопытство, к тому же захватывающий рассказ о краже, услышанный за предобеденным аперитивом, безусловно, улучшит аппетит. Оталия сделала шаг к прилавку; она хотела облокотиться на него, чтобы почувствовать себя непринужденнее, но остановилась, когда негр Массу проревел:

— Эй вы, хамы…

Оказывается, приглашение негра отнюдь не было формальным, одним из тех, которые делаются попусту. Массу вкладывал в свои слова вполне конкретный смысл — Оталия могла занять любое место, какое ей понравится. Однако никто, казалось, не понял негра: все спокойно продолжали сидеть, удобно развалившись. И особенно удобно на большой бочке с треской устроился сам Массу. Пусть так, но он не был грубияном, наоборот, он заботился о приличии. Взглядом, в котором загорелось возмущение, он окинул посетителей кабачка и остановился на Жасинто, молодом шулере с рынка Агуа-дос-Менинос, глуповатом субъекте, всегда ходившем при галстуке и стремившемся прослыть преемником и последователем Капрала Мартина. Развалясь на одном из ящиков, он с вожделением поглядывал на Оталию. Массу сплюнул, протянул руку и дотронулся пальцем до груди мошенника. Палец негра вполне мог сойти за кулак, и Жасинто почувствовал его меж ребер.

На рынке и в его окрестностях поговаривали, что негр Массу не всегда правильно соразмеряет свою поразительную силу.

— Эй ты, дубина, уступи девушке место. Да повежливей…

Жасинто сразу освободил ящик и, встав, прислонился к двери.

Массу обратился к хозяину:

— Рюмку девушке, Алонсо…

Обеспечив таким образом место и выпивку Оталии, Массу немного успокоился, хотя предчувствовал, сам не зная почему, что над кражей придется поломать голову. Жезуино еще не показывался, да и Капрал Мартин уже больше двух месяцев как исчез из Баии и бродит где-то. А надо сказать, что оба они, к полному удовлетворению заинтересованных лиц, прекрасно разрешают самые сложные и самые запутанные дела. Что до него, негра Массу, то он сделает все возможное, не оставит без помощи девушку, которую прислала Тиберия. Тиберия приказала, и он не может ее ослушаться. Курио и Ипсилон наверняка ему помогут, и все же Массу понимал, что его ожидает нелегкая ночь. Даже Ветрогон еще не появился, что-то запаздывает. Иногда выдаются такие ночи — уже с вечера затевается какая-нибудь беспокойная история. Какого дьявола не идет Жезуино Бешеный Петух? В это время он обычно уже рассказывает о своих дневных похождениях и попивает кашасу. Что толку, если девушка сейчас даже самым подробным образом изложит свои злоключения? Ни он, Массу, ни Курио, ни хвастун Ипсилон, ни тем более дурак Жасинто, словом, никто из присутствующих не сможет придумать ничего путного. А о том, что дело будет непростым, Массу мог догадаться хотя бы по поведению Оталии: у него уже был достаточный опыт, чтобы прийти к подобному заключению. Рассудив так, Массу попробовал вернуться к содержательному разговору о кино, который прервал приход Оталии, словно девушке нечего было сказать и никто не пожелал бы ее слушать.

— Так ты говорил, — начал негр, обращаясь к Эдуарде, — будто то, что мы видим в кино, происходит не взаправду? Стреляют холостыми патронами, дерутся понарошку и даже лошади скачут не так, как в жизни? А я в это не верю…

— Ну и напрасно, — заявил Эдуардо Ипсилон, прозванный так из-за общепризнанной эрудиции в самых различных областях. О чем бы ни зашла речь, Ипсилон тут же вмешивался, чтобы блеснуть своими знаниями и в данном вопросе. — Все это трюки, чтобы обманывать таких дураков, как ты… Я читал один журнал… — этот аргумент подавил противников Ипсилона. — Сплошная подделка. Ты думаешь, что лошадь скачет галопом, а она просто дрыгает ногами перед кинокамерой. Ты видишь, как парень бросается в бездонную пропасть, а на самом деле это ямка глубиной в полметра…