Мими в нетерпении подала официантке знак принести еще коктейльи при этом с такой силой щелкнула пальцами, что чуть не разбила вдребезгистеклянный кофейный столик.

Что толку выбираться куда-нибудь в Нью-Йорке, если не можешьдаже малость захмелеть? Мими вытянула ноги и томно положила их на диван, ступниее примостились на коленях у ее брата-двойняшки. Кавалер Мими,девятнадцатилетний наследник состояния, сделанного на фармацевтике, и нынешнийинвестор этого клуба, предпочел ничего не заметить. Хотя трудно было сказать,насколько он вообще осознает происходящее, поскольку парень привалился к плечуМими и пускал слюни.

— Прекрати! — резко бросил Бенджамин Форс,бесцеремонно спихнув ноги Мими.

У брата с сестрой были одинаково светлые, платиновые волосы,одинаково мягкая, полупрозрачная кожа, одинаково зеленые глаза с тяжелымивеками и одинаково стройные, худощавые тела. Но характеры их коренным образомотличались. Мими была болтливой и игривой, а Бенджамин — в детстве его завспышки раздражения окрестили Черным Джеком, по названию пиратского флага, а вюности сократили это прозвище до Джека — был молчалив и внимателен.

Мими и Джек были единственными детьми Чарльза Форса,шестидесятилетнего медиамагната с шевелюрой цвета стали, владельца быстродостигшей успеха трансляционной сети, кабельного канала новостей, популярноготаблоида, нескольких радиостанций и преуспевающей издательской империи,зарабатывающей на автобиографиях звезд Всемирной федерации реслинга. Его жена,в девичестве Тринити Барден, была первой дамой нью-йоркского высшего света ивозглавляла несколько престижных благотворительных организаций. Она принималанепосредственное участие в создании Комитета, в который Джек с Мими теперьвходили на правах младших членов. Семейство Форс проживало по одному из самыхпрестижных адресов в городе, в роскошном, оборудованном всем необходимымтаунхаусе, занимающем целый квартал напротив музея «Метрополитен».

— Ой, да будет тебе, — надулась Мими и тут жеснова примостила ноги брату на колени. — Мне нужно выпрямить ноги. Ониболят ужасно. Вот, попробуй! — потребовала она, схватившись за мускулистуюикру и предъявив ее Джеку, чтобы тот попробовал, как напряжены мышцы под кожей.

Кардио Стрип[4] чертовски скверно отражалсяна суставах.

Джек нахмурился.

— Я сказал: прекрати, — серьезным тоном произнесон, и Мими немедленно убрала загорелые ноги и подобрала их под себя, не обращаявнимания на то, что ее четырехдюймовые шпильки проехались по белому замшевомудивану, оставив грязные царапины на безукоризненно чистой подушке.

— Да что это с тобой такое? — поинтересоваласьМими.

Настроение у ее брата внезапно испортилось минуту назад.

— Пить хочешь? — попыталась она поддеть его.

В последнее время Джек сделался ужасным занудой, портящимнастроение всем вокруг, и уходил с вечеринок первым. Он ни с кем не встречался.Он выглядел слабым и изможденным и стал на редкость раздражительным. Мими дажене знала, когда у него в последний раз кто-нибудь был.

Джек пожал плечами и встал.

— Пойду подышу воздухом.

— Отличная идея, — подхватила Блисс и тожевскочила. — Покурить хочется, — виновато пояснила она, помахав пачкойсигарет перед носом у Мими.

— И мне тоже, — произнесла Эгги Карондоле, ещеодна девчонка из Дачезне.

Она тоже принадлежала к свите Мими и выглядела в точностикак глава стаи, вплоть до пятисотдолларового мелирования и строптивоговыражения лица.

— Ну, так идите, у меня-то что спрашивать? —скучающим тоном отозвалась Мими.

Однако же в реальности дела обстояли прямо противоположнымобразом. Никто не удалялся от Мими просто так — это происходило исключительно сее дозволения.

Эгги улыбнулась самодовольно, а Блисс — нервно, и онидвинулись вглубь клуба следом за Джеком.

Мими пожала плечами. Она никогда не утруждала себяследованием правилам и имела привычку курить, где и когда ей захочется, однаждыв колонке сплетен радостно опубликовали пятизначную сумму ее штрафов. Мимипосмотрела, как эта троица уходит, исчезая за толкотней тел, мечущихся потанцплощадке под непристойную рэповую песенку.

— Мне скучно! — заныла она, наконец-то обративвнимание на парня, весь вечер не отходившего от нее. Они встречались целых двенедели — вечность, по меркам Мими. — Придумай что-нибудь.

— Что ты имеешь в виду? — пьяным голосомпробормотал он, лизнув ее в ухо.

Мими хихикнула; она положила руку парню на шею и ощутилапульсацию артерий. Соблазнительно. Но может, попозже. Не здесь. Во всякомслучае, не прилюдно. Особенно если учесть, что она насыщалась им вчера… а этопротив правил… С людьми-фамильярами нельзя плохо обращаться, и т. д. ит. п. Им требуется как минимум сорок восемь часов на восстановление. Но онтак чудесно пах… Легкая нотка лосьона после бритья от Армани, а за ней такойплотский, полный жизненной силы запах… вот бы глотнуть одну капельку… одинкрохотный укус… но Комитет собирается здесь внизу, прямо под «Кварталом-122». Вэту самую минуту тут могут находиться несколько стражей, наблюдать… Ее могутзастукать. Или не могут? Здесь, в зале для вип-персон, темно… Да кто вообщестанет обращать на нее внимание в этой толпе эгоцентричных нарциссов?

Но они узнают. Кто-то им да скажет. Просто жуть, как многоони обо всех знают — прямо можно подумать, будто они всегда рядом и заглядываюттебе в голову. Ну, тогда, может, в следующий раз. Пускай он восстановится послепрошлой ночи. Мими взъерошила волосы. Он такой милашка — красивый и уязвимый, вточности как она любит. Но на данный момент — совершенно бесполезный.

— Я отойду на секунду, — сказала Мими своемукавалеру.

Она вскочила с дивана так стремительно, что официантка,несущая к столику поднос с мартини, невольно присмотрелась к нейповнимательнее. Компания, сидевшая у стены, заморгала. Они готовы былипоклясться, что долю секунды назад девушка еще сидела. А потом — раз! — иона уже посреди зала, танцует с другим парнем, потому что для Мими всегданаходился другой парень, а потом еще один, и еще, и все они были без ума отсчастья, что им выпала возможность потанцевать с ней, и казалось, будто онатанцует часы напролет и ноги ее даже не касаются земли — ошеломляющее белокуроеторнадо в туфлях на шпильках ценою в восемьсот долларов.

Когда Мими вернулась к своему столику, лицо ее сиялосверхъестественным светом — или это просто была игра освещения? — акрасота сделалась почти непереносимой. А ее кавалер спал, уронив голову настол. Экая жалость.

Мими потянулась за мобильником. До нее лишь сейчас дошло,что Блисс так и не вернулась после перекура.

Везде чужая. Почему — она не знала. Бывает ли на светечто-либо нелепее танцовщицы команды поддержки, страдающей социофобией? Девушкамвроде нее не полагается иметь никаких проблем. Считается, что они должны бытьидеальны. Но Блисс Ллевеллин не чувствовала себя идеальной. Она ощущала себянеуместной и всем чужой. Блисс смотрела, как ее якобы лучшая подруга, МимиФорс, подкалывает своего брата и не обращает ни малейшего внимания на своего жекавалера. Обычное дело для двойняшек Форс: вот только что они цапаются, аминуту спустя впадают в нежность, да так, что не по себе становится, особеннокогда они просто смотрят друг другу в глаза и становится понятно, чтопроисходит разговор без слов. Блисс избегала взгляда Мими и в попытке отвлечьсясмеялась шуткам актера, сидевшего справа от нее, но ничто в событияхсегодняшней вечеринки — ни тот факт, что им предоставили лучший столик клуба,ни то, что парень слева от Блисс, работающий моделью у Кельвина Кляйна, попросилу нее номер телефона, — ничто не улучшало ее скверного самочувствия.