слушай… Нет, так тоже не добраться. Ну, не везет тебе, не ходит уже отсюда транспорт.

— Ладно, все равно спасибо. Будьте здоровы.

Непонятное чувство начинало усиливаться и приносить дискомфорт. Антон поспешил развернуться и уйти, потому что чувствовал, что зреет оно по вине сторожа.

— Да обожди ты — обронил сторож — Куда ты пошел то в такой час?

— Я не знаю — ответил Антон.

— Заходи, хоть до рассвета посидишь, или такси вызови, если деньги есть. Давай, давай.

— Ну…наверное, да, так лучше… давайте.

Он хотел уйти, но это чувство, все сильнее жгущее его грудь, не давало ему это сделать, теперь оно становилось похоже на томительное предвкушение.

— Дмитрий Валентинович — протянул руку сторож

— Антон Викторович, можно просто Антон — протянул он руку в ответ

В каморке стояли только старый диван в коричнево бежевую полоску с невыразительным цветочным орнаментом, старое кресло того же фасона и стол советского производства, складной. Для кладбищенского сторожа такой мебели было вполне достаточно. На столе можно было обедать и раскладывать всевозможные виды пасьянсов, там же вплотную стоял диван, по виду взятый с дачи. Он был не особо чист, потому как даже летом спать в каморке можно было только в одежде. Кресло, названное так по ошибке, потому что своей форме это был скорее мягкий стул с подлокотниками, стояло просто так, на всякий случай подобный этому, когда вдруг объявляются незваные гости.

— Извини уж, не Петергоф. Мы люд рабочий, так сказать. Посидеть чтоб было, да поспать. Правильно говорю? Ты присаживайся. Чай, Кофе? Точно… кофе то у меня нет… Уже… Гвозди есть в банке. — Дмитрий Валентинович достал из ящика стола проржавевшую насквозь банку из-под кофе. Он встряхнул ее над головой, и, когда из нее послышался металлический звон, растянулся в беззубой улыбке. — Будешь гвозди?.. Нет? Тогда чай. Черный? Зеленый?

— Зеленый.

— Остался только черный.

— Ну, тогда черный.

— Погоди. Может где-то остался зеленый. Хм. Стой, я ж дома его оставил, внучка приходила в выходные, она то любит зеленый, а я вот не очень. Вот. Поэтому не знаю есть там он; не есть там он. Или это не на этих выходных было, не помню уже. Так какой тебе чай?

— Черный

— Ты ж зеленый сказал! Издеваешься надо мной? Изувер! Я и так тут уже на корячках тут хожу… знаешь, как в старости ноги болят?!! А ты меня тут мотаешь туда-сюда, туда-сюда. Черный! Зеленый! Пирожное! Мороженное! Еще чего изволите? — Дмитрий Валентинович поклонился Антону

— Ты… да вы… вы же сами сказали, что нет зеленого, вот я и говорю, что буду черный.

— Ну так черный и пей тогда, и не надо мне морочить голову

— Знаете… давайте уже любой. Только хватит говорить о чае.

"Дед не в себе. Надо же было устроить такую сцену из-за чая. Чая! Я не могу. Убил бы уже, наверное."

Пока Дмитрий Валентинович кипятил электрический чайник, рьяно следя за тем, чтобы не дай бог он сгорел и не пришлось опять покупать новый, Антон осматривал каморку. Помимо уже виденных предметов обихода, а конкретно кресла, стола, дивана и чайника в его поле зрение попали еще две вещи — семейная, или выглядящая как семейная фотография, и небольшое грязное зеркало над умывальником. Умывальник тоже попал в обзор, но ничего интересного в умывальниках нет. В первую очередь его заинтересовало зеркало — выбравшийся из могилы человек наверняка должен быть жутко грязный и вызывать подозрения. Антон встал со стула и направился к умывальнику.

— А как ты у кладбища оказался то? — спросил его сторож

Антон опешил. Не мог же он сказать правду. Нужно было срочно придумать историю.

— Я…я…я — Антон замешкался и уставился в пол

— И правда. Надо было раньше спросить. А ты чего осадился? Не мародер часом? — в глазах Дмитрия Валентиновича блеснул безумный огонек — Сидит тут, зубы мне заговаривает, а я и уши то развесил. Дружки твои, наверное, уже все коронки у покойников поснимали. Ух я… да я. Ружье! Я сейчас ружье достану! И все… И всё… И посмотрим, как запоешь!

Дмитрий Валентинович спешно выскочил с каморки, да так, что по инерции чуть не слетел со ступенек, но не увидел того, что ожидал, лишь безмятежную тишину, освещаемую тусклым светом луны и прерываемую редкими, но сильными порывами ветра. Он успокоился.

Маленький сторож вошел в каморку и посмотрел на Антона выражением лица таким кислым, что даже у него появилось ощущение съеденного лимона.

— Ты извини меня, пожалуйста. Я старый стал уже… совсем., нервы сдавать начали. Да и как им не сдать то? Одни трупы кругом столько лет… вот я и того. — Вымаливал старичок, потирая раскрасневшие щеки.

— Ты, дед, такие номера не выказывай больше… — сначала разозлившись, но в дальнейшем осознав, что это не Дмитрий Валентинович является восставшим мертвецом, заявившимся в гости к человеку поздно ночью, Антон смягчил тон — Да, на самом деле, ничего, я все понимаю, и правда работа нервная — могилы, ночь, сомнительные личности и прочь, и прочь. Как тут… ну… не заработать профдеформацию, скажем так. Главное, что вы сначала проверить решили, а потом за ружье хвататься. — Антон на секунду задумался — …А что правда бывают мародеры?

— Не знаю. Не видел не разу. Но всякое бывает. Всякое.

Антон, хоть и выдавил из себя смешок, но все же расслабиться ему не давал вопрос — что бы он сказал если бы он предположил другой вариант, или просто взялся за ружье? Как-бы он ответил ему на вопрос о причине нахождения на кладбище поздно ночью?

— Ну, и как ты оказался на кладбище поздно ночью? Я тебя, по-моему, перебил.

Полное Фиаско. Попытка уйти от темы разговора была провалена. Антон предпринял отчаянную попытку потянуть немного времени.

— Дед, я тебе сейчас скажу, только обещай никому не рассказывать.