пальмы, виноградники… Девушки бежали навстречу с малышами и весело смеялись. А потом подошла мама и, взяв за руку, стала меня звать странным, хриплым, мужским голосом:

— Мроган! Мроган! Очнись! Что с тобой?!.. Кайтар, накрой его шкурой!.. Давай, давай, распаковывай, всё равно надо сваливать отсюда!.. Этот шальной себя загонит, а не вернётся… Нам не пройти… Мроган! Мроган! О! Оживает, вроде… Дай ему воды…

Увидев склонившиеся лица друзей, я прочитал в них приговор нашему путешествию. Надо было срочно уходить вниз, но сначала пришлось откачивать меня, делать временную крышу, кормить с ложечки…

Спускались, не соблюдая никаких правил безопасности, связавшись одной веревкой, В-основном, на пятых точках, зато уже к вечеру были у места первой ночевки, абсолютно промокшие, с побитыми ледяной коркой конечностями, ввалились в щель и, поев, уснули как мёртвые.

В долину спустились, потеряв ещё один день и остаток сил. У костра на кухне грелись, сушили барахло, наполняя крохотное помещение вонью прелых ног и горелой шкуры вперемешку с омерзительным настроением, потому что стало очевидным, что местный Рай для нас — ловушка навеки. Синие пятна гематом на голенях, подмороженные физиономии и другие уродства, приобретённые за четыре дня, яркой иллюстрацией сияли на голых телах, поджаривающих себя у огня.

Кайтар нашел на кухне тайничок с согревающим и мы приняли, вопреки сухому закону, а на следующий день я выпал в осадок, видимо, сильно простудившись. Целую вечность, почти не приходя в сознание, метался в бреду, перед глазами кружилась пурга, сверкали горы, бесконечными спиралями кружили огненные змеи пламени. Несколько раз, помнится, я почувствовал, что уже умер, пока не услышал нежный голос Канчен-Ки и понял, что крыша моя поехала окончательно…

— Мама! Мама! Он открыл глаза! Мроган! Мроган!. Ты меня слышишь?… Мроган, миленький, ну, давай же, иди сюда! Мроган!.

Я уже спокойно понимал, что бред мой так просто от меня не отстанет, и огромные глаза моей любимой означали только одно… Надо идти…

— Надо идти! — я сказал это крепким, решительным голосом и реакция бредового фантома была совершенно неестественна, он не развеялся, а продолжал что-то шептать, а из глаз катились слёзы, которые никак не могли быть миражом, потому что были горячими и солёными…

— Мроган, миленький, ну, давай же, давай… давай…

Эти, почти бессвязные, слова заставили мой мозг дать нужную команду и снова открыть глаза… Надо мной, поверх родного лица виднелся потолок нашей комнаты в Белом Городе. Уж его-то я бы ни с чем не спутал, ни в каком бреду, потому что он был ещё не доделан и зиял провалами нештукатуренных плетёных ковриков и крюков, на которых они висели.

Рядом, в воздухе, перекошенное от переживаний, висело лицо матери, заставившее тело привычно дёрнуться к рукам, всегда приносившим облегчение… Но окончательно пришел в себя, услышав совершенно незнакомый звук, такой пронзительный и требовательный, что оба родных лица бросили меня и обернулись в ту сторону…

— Проснулся…

— Я сейчас…

Речь жены явно шла не обо мне. Третье лицо, без тела, крохотное и красное, с яркими сочными губками и недовольным выражением, появилось в кадре, и я окончательно понял, что это не мираж.

— Кто? — похоже, что я прошептал, но Канчен-Ка услышала:

— Сын! Мальчик… Мроган, у нас мальчик.

Нереальность происходящего, его абсурдность и невозможность привели к тому, что нервная система попросту отключила все мозговые рубильники, категорически запретив ему думать. Как могло моё тело оказаться дома, перелетев всю планету?! Что было истинным миражом? Может быть, мне вообще привиделась вся эта история с засадами в столице и я попросту провалялся в постели в бреду и видениях? Вот только боль в ногах кричала, что это не так!

И ещё какая-то мелочь занозой мешала поверить в галлюцинации и, лёжа с закрытыми глазами я постоянно искал её в тайниках своей памяти, пока не понял… Запах… Сладкий запах дерева из Лесного Рая… Он вёл мою память по тропе, терзал её снежными зарядами и видом беспомощных израненных ног. Если всё было иллюзией, то запаха не было бы… С этими мыслями я провалился в глубокий целительный сон.

Очнулся в темноте, от энергичного шепота. Пробуждение сопровождалось цепочкой быстросменяющихся снов, опять напомнивших о наших приключениях, пока рассудок не смог определить, что раздражителем являлись чьи-то настырные свистящие голоса…

— Куда лезешь! Дай ему спать, сколько захочет!. Пошли отсюда!

— Смотри, ресницы шевелятся… Губы…Видишь, губы!.

— Пошли, я говорю, пусть спит… Что «губы»?

— Губы движутся… Да посмотри внимательнее… Видишь…

Этот анатомический анализ моей персоны начал раздражать и я открыл глаза, увидев над собой две нахальные физиономии друзей, густо украшенные синяками, которые одни на всём свете могли объяснить, что же произошло в маленьком домике на другой стороне Кеи…

— Живой!.. Живой, паразит! Симулянт! Смотри, улыбается! В наряд его пора!

— Кайтар, не спеши… Мроган… Ты живой?…

— Вот, дураки!

— Правда, живой… Ругается… А доктор сказал…

— Да ну его, твоего лекаришку!

— Погодите… Орать… Что… Произошло?.

Каждое слово давалось с трудом и острой болью губ, горла, лица.

— В каком смысле?… Что значит — «Что»?… А!.. Ничего особенного, ты просто шмякнулся в обморок, твоё любимое состояние…

— Принц, лучше ты… Скажи…

— Ты упал, а я сбегал за слугами.

— Стой!.. Какими… Слугами?! Как мы… Выбрались?!

— Ты что! Ничего не помнишь?!

— Помню… Заболел, бредил, помню… А дальше?…

— Ты не помнишь как вышел в Дверь?

— Какую дверь?… Объясни ты… Толком…

— Да нечего объяснять, Мроган, успокойся… Ты лежал, бредил, Кайтар мокрые тряпки на лоб клал, горячий ты был… Два дня… Потом ночью…

— Взял и вышел в Дверь!

— Кайтар, погоди… Ты вдруг ночью встал, как будто совершенно здоровый, и закричал: «Вперёд!», а прямо в кухне возникла Дверь, только без обрамления, и ты туда, голяком почти, шагнул и пропал, мы с Кайтаром вещи похватали, что смогли и — за тобой! Вышли прямо у вас перед входом… Да ты что, ничего этого не помнишь, что ли?!

— Нет… Такого… Ничего… Не помню… Шел куда-то, карабкался… а дверь не помню…

— Ну, не сама же она возникла?! А потом, как вышли, смотрим, ты стоишь, шатаешься и бормочешь: «Прошёл, закрой дверь, воин!»

— Ага, и голос как будто не твой, гундосый какой-то, «воигн» а глаза — помешанные…

— Погоди, Кайтар… Этого тоже не помнишь?… Мроган?… И ещё хихикал, как пьяный: «Пространгство не любит перекосов…» Ну, вспомни! «Пространгство…» Это ты учителя передразнивал?…

— Нет, никак… Не помню… Не получается… А дальше?…

— А потом, как мы подошли ближе, ты дико на нас посмотрел, Дверь схлопнулась, и ты тоже, в обморок, хлоп! И упал,