ревуар! И помашите мне с балкона, — вслед ей прокричал Саша. — Чтобы я знал, что вы дошли нормально.

Аленка взлетела к себе на пятый этаж, отдышалась и вышла на балкон. Сашина машина терпеливо ждала у подъезда. Аленка махнула рукой, машина посигналила и уехала. Как ей хотелось, чтобы он остался!

Весь вечер она не находила себе места, как-то бегло поговорила по телефону с Лешечкой, потом закуталась в одеяло, почувствовала себя одинокой и уснула.

Саша! Это было первое слово, которое пришло ей в голову, когда она проснулась утром. Перед самым выходом на работу ей доставили корзинку маленьких-маленьких нежных роз. От кого — не сказали.

На душе было по-прежнему грустно, но очень светло. По-осеннему.

Саша приехал вечером в пятницу. Без предупреждения.

Просто раздался звонок у входной двери и, когда Аленка распахнула ее, на пороге стоял Саша с коробкой коньяка и корзиной фруктов.

— Вы простите, что без звонка, — очень просто сказал он. — Ехал мимо, захотелось чаю или кофе. Если поставил Вас в неловкое положение, выдайте меня за посыльного.

Аленка обрадовалась ужасно, просто по-детски:

— Проходите, посыльный. Вы очень на него похожи!

Саша был в светлой куртке и дорогом кашемировом свитере. От него по-прежнему пахло его осенним одеколоном и вечерним холодным воздухом. Он прошел в квартиру так обычно, как будто жил здесь давно, а Аленка засуетилась на кухне. Пока варился кофе, она бросилась искать посуду для коньяка. Нашлись простенькие хрустальные рюмки, впрочем, Аленка не очень понимала в этих тонкостях. Зато в холодильнике обнаружился лимон и шоколад.

Саша сидел в кресле и мирно смотрел МУЗ-ТВ — уютный домашний кот.

— Я не знаю правильные ли рюмки под коньяк, — честно призналась Аленка.

— Неправильные, — с ходу определил Саша. — Должны быть неглубокие и с широким дном. Да и черт с ними! Какая по большому счету разница?

Никакой! Он был таким вдруг трогательным и очень милым.

Они пили кофе, по-переменке с обжигающим коньяком, Аленка быстро захмелела и сама взяла и вложила свою руку в изящную Сашину ладонь. Очень хотелось потому что. Саша снова посмотрел на нее долго-долго и опять немного грустно.

«Если хочешь остаться, останься просто так», — пели по телевизору. Саша улыбнулся и встал:

— У вашего поколения изумительно простые и понятные песни.

— Останься, пожалуйста, — попросила Аленка, тоже встала из своего кресла и потянулась к его губам. Твердым и теплым, которые как-то сразу вдруг сделались мягкими и нежными-нежными. Целуясь, Саша не зажмуривался, его глаза были близко-близко, а губы становились все мягче и нежнее. Хотя нежнее было уже совсем некуда. Некуда. Некуда…

Аленка проснулась поздно и сразу ощутила Сашино присутствие. Не телом и не кожей а просто — ощутила. Ей тут же вспомнилась их долгая ночь, наполненная безумной нежностью, как будто залитая теплым солнцем, тем самым, из загородного домика. С Лешкой им тоже всегда было хорошо. Но страсть обычно горела — пылала, бурлила и быстро заканчивалась. Здесь же все длилось как будто целый год и было наполнено тонами и полутонами, неизвестными, но волнующими оттенками и штрихами. Полуштрихами, четвертьштрихами. Дыханием. Просто намеками…

Она приоткрыла глаза и увидела Сашу, спящего на соседней подушке. Красивое лицо, со здоровой кожей человека, который привык по утрам пить свежевыжатый сок и качественный кофе. И длинные пушистые ресницы. Темные брови. Такие же темные, но чуть с каштановым оттенком волосы.

— Гийом, — тихо-тихо прошептала Аленка. На последней букве он слился с ней губами, горячими и сухими.

— Меня никто так не целовал, — сказала потом Аленка. — Как будет по-французски «очень хорошо»?

— Требье, — ответил, не открывая глаз. И в свою очередь спросил. — Какие у тебя планы на выходные?

— Никаких.

— Может быть, проведем их вместе? — предложил он так же просто, как делал все. И он еще спрашивал!

Они позавтракали, хотя завтракала, в основном, Аленка, а Саша просто пил кофе и, улыбаясь, смотрел, как она уплетает бутерброды. После этого они решили совершить «выезд» и выбрались из дома. На улице шел дождь. Небольшой такой осенний дождик, прозрачный и почти незаметный. Они поехали в «Галерею», такой местный Арбат под стеклянным куполом, который открылся совсем недавно. И долго гуляли там, заглядывая в бутики и останавливаясь возле красивых фонтанчиков. В одном из холлов стоял рояль, Саша попробовал его клавиши, но играть не стал, хотя Аленке показалось, что он умеет. В другом — длинноволосый музыкант терзал струны скрипки, у него получалось очень душевно и они слушали его, переплетясь руками. Несколько раз Аленка разговаривала по сотику с тоскующим Лешкой и врала ему, что ходит с подружкой по магазинам. Саша тоже созванивался с Катериной Викторовной, но ничего не врал, просто спрашивал, как у нее дела и сообщал, что у него, в свою очередь, все в порядке.

— Мы давно уже не задаем друг другу дурацкий вопрос: где ты? — пояснил он Аленке. — Я помню о тебе, у меня все в порядке, мы вместе. Этого, в принципе, достаточно.

Аленка сразу вспомнила, как почти то же самое сказала Катерина Викторовна там, на террасе, это ее немного задело, но развивать тему было лишним.

В конце «Галереи» был бутик, где торговали широкими шарфами, жутко модными в этом сезоне и такими же жутко дорогими.

— Мне нравится, когда женщины носят паланкины, — сказал Саша. — Как-то очень трогательно вы умеете в них кутаться. Можно, я выберу один для тебя?

— Подарки дарят продажным женщинам, — брякнула Аленка, растерявшись, но Саша только улыбнулся и отрицательно помотал головой:

— Подарки дарят дорогим сердцу людям. А продажным просто платят деньги.

Он выбрал ей красивый паланкин, тонкой шерсти, с вытканными на нем не то египетскими, не то арабскими орнаментами. Аленке очень понравилось:

— Я никогда не расстанусь с ним, — выдохнула она.

— Я надеюсь, — Саша поцеловал ее в уголок губ и они отправились ужинать в уютный ресторан, где подавали отменную рыбу и самые свежие в городе морепродукты. За запредельные цены.

После ужина они сразу поехали домой и Саша начал целовать ее уже в коридоре. Поздно вечером был еще звонок от Лешечки, но Аленка отвечала очень сбивчиво и как-то паморочно. В конце концов, сослалась на жуткую головную боль и отключила телефон. Гийом сделал вид, что ничего не слышал.

На следующий день они валялись до полудня. Аленка носила Саше кофе в постель, а сама перекусывала на кухне, пока этот кофе варился. У Саши прорезалась мягкая нежная щетинка, Аленка предложила ему воспользоваться разовыми Лешкими станками, но он отмахнулся:

— Же ма фу! Если это не смущает тебя.