– Нет, – отвечает он удивленно, и – совсем другим голосом, звучным, душевным, – О-о, Давид Измайлович! Рад, очень рад!…

У него замечательный голос. Низкий. Богатый оттенками. Умеющий и повелевать, и просить, и очаровывать – голос настоящего мужчины. Двадцать лет назад маленькая женщина пошла на этот голос, да так с тех пор и идет за ним…

– Сеня! Здравствуй, дорогой!…

«Горку» отдавать нельзя. Ни под каким видом, ни на каких условиях. Нельзя допустить, чтобы был создан прецедент деприватизации. Войдут во вкус и отберут все. Нет, не все – оставят мелочь, над которой еще работать и работать, а лучшее отберут. И платить за компанию еще полмиллиарда тоже нельзя. Шантаж и вымогательство – вот как это называется, а шантажистов и вымогателей надо ставить на место. Ха, остается только придумать – как…

– Прошу в зал, господа! – голос распорядителя.

Нарядная толпа вливается в двери Зеркального зала. Снующие меж гостей официанты – сама предупредительность! – сверяясь со списками, помогают отыскать нужные места за столиками.

На улице еще не собрались сумерки, а здесь из-за спущенных штор почти темно. На столиках зажжены свечи, золотые блики играют на хрустале, вспыхивают колкие золотые искры на причудливых монограммах приборов. Еще мгновение – и на одной из стен сотнями огоньков зажигается огромная карта России.

Светящимися точками отмечены города. Пульсирующими алыми огнями – предприятия «Росинтера».

Москва. Центральный офис Корпорации, головная контора Росинтербанка, инвестиционная компания, страховая компания, десятки вспомогательных служб.

К северо-западу от Москвы – филиалы банка Корпорации в Новгороде, Пскове, Петербурге, огни балтийских верфей и кольских рудников.

К юго-востоку – Нижневязовский металлургический комбинат, Ростовские, Волгоградские и Самарские хозяйства аграрного сектора.

Значительно севернее, и еще дальше на восток – Уральский моторостроительный комплекс, банки в Екатеринбурге, Тюмени, Томске.

Яркая точка в Западной Сибири – нефтегазовое месторождение.

Еще восточнее – Белогорский край: аффинажное предприятие, торговые и транспортные представительства.

К северу от Белогорска – самая далекая, самая яркая звезда Снежного.

…Малышев улыбается, аплодируя вместе со всеми.

– Сергей Константинович, садитесь! – тихо говорят из-за плеча.

Он под локоток ведет спутницу в серебристом платье (кто такая?… А, вспомнил…) к самому большому из столов. В центре, у его прибора – маленькая карточка в серебряной оправе с его именем. У соседнего прибора по левую руку – такая же карточка с фамилией Старцева. Справа же садится серебристая красавица. Вытянув шею, Малышев заглядывает в ее карточку. О господи! «Ариадна Кукулина».

– Садись, Анюша! – говорит Старцев маленькой русоволосой женщине, косясь на официанта, норовящего придвинуть даме стул – ухаживать за женой он предпочитает сам. – Не напиться ли нам сегодня? – спрашивает он, наклоняясь к Малышеву.

– Запросто!

Садящийся напротив Денисов горячо поддерживает начинание.

* * *

Высокооплачиваемый тамада, известный как большой специалист по корпоративным праздникам, нес возвышенную околесицу. Публика взволнованно слушала.

– Красивое имя – Ариадна, – шепотом обратился Малышев к актрисе. – А уменьшительное есть?

Она улыбнулась своей знаменитой улыбкой, по которой ее узнавали в любом гриме. Улыбка недвусмысленно намекала на возможность немедленного грехопадения:

– Есть. Но мне не очень нравится – Ада. Слишком инфернально.

– Ну, почему же… Девять кругов Ады – звучит заманчиво. Ада. Отрада. Награда. Услада…

– Смело! – оценила собеседница, тихонько засмеявшись.

Смех уже не намекал на грехопадение. Он просто требовал его. «А может, праздник все-таки удался?» – подумал Малышев.

– Так выпьем же за великую и нерушимую империю «Росинтера»! – возгласил тамада, и будто сказал «отомри» – загомонил, зазвенел, зашевелился замерший было зал.

* * *

Выдержать пафос первых тостов – дело не из легких. Но тех, кто выдержит, ждет приятный бонус.

Когда участники застолья уже достигли нужного градуса, когда раскованы и оживлены речи, когда слабеет центростремительная сила коллективного веселья и образуются группы и группки о чем-то своем говорящих людей, начинается самое интересное.

Можно пристать к одной компании и провести остаток вечера за спорами о перспективах рынка стального проката, можно обсудить с другой компанией чрезмерную тягу стареющих кутюрье к тематике семидесятых, продемонстрированную на последних дефиле в Париже. Но лучше всего двигаться от компании к компании, от столика к столику, из Зеркального зала – в сигарную комнату, из бильярдной в танцзал – и слушать, слушать, слушать…

– Значит, завтра поднимаю документы, – быстро чиркает в блокнотике брюнетка в бледно-лиловом платье, – Линию защиты будем вырабатывать вместе с Чарушиным.

– Хорошо, Тамара. Пометь сразу несколько моментов. Первое – постарайтесь акцентировать внимание на том, что в девяносто шестом генпрокуратура уже давала свое заключение по аукциону. Второе – мы соблюдали те законы, которые действовали в тот момент. И даже если это были неправильные законы – обратной силы они не имеют.

– Да, Олег Андреевич, поняла.

Брюнетка в бледно-лиловом платье – директор правового департамента «Росинтера» Тамара Железнова. Юридическая чистота сделок, защита интересов Корпорации в судах и контролирующих органах – ее епархия. С первых дней создания «Росинтера» она – рядом со Старцевым.

– Но все это – завтра, – напоминает ей шеф, – А сегодня у нас – праздник.

Тамара улыбается, гася ресницами золотые искры в глазах. Знает она эти праздники накануне войны…

– …Скажи мне, Овсянкин, что у нас с договором на реструктуризацию долга «Bank of New-York”? От них все документы пришли? – спрашивает Малышев, покусывая шпажку от канапе.

Веселый кудрявый толстяк, председатель правления Росинтербанка Паша Овсянкин, известный в Корпорации под кличкой Овсянкин-сэр, жизнерадостно улыбается:

– Нет еще, Сергей Константинович… Ой, мама, выньте вы изо рта эту гадость, я вас прошу! – он страдальчески морщится, глядя на изжеванную шпажку, – Вы сейчас испортите все зубы…

– Паша! – выкинув к черту никуда не годную штуковину, Малышев нежно берет его за лацкан, – Не стоит волноваться за мои зубы. Лучше напряги свой нетрезвый мозг и ответь – почему не пришли бумаги? В чем проблемы?

– Так нет никаких проблем, Сергей Константинович! – пожимает плечами толстяк, – Все по плану. Юридическая экспертиза. Недовольных нет. Новых требований никто не выдвигал.

– Ага, – бормочет Малышев.