– Фейри?

Я качаю головой. Уж лучше связаться с похотливыми клиентами Крейтона. Раньше люди верили, что фейри – наши хранители. Раньше, до того как открылись порталы, они являлись нам в своих призрачных формах – в виде теней или похожих на живое существо фигурах, мелькнувших среди деревьев.

Мой народ называл их ангелами. Мы поклонялись им и молились, чтобы ангелы оставались рядом с нами, защищали нас, присматривали за больными детьми. Но, когда небеса разверзлись, а ангелы наконец оказались здесь, они не стали нас защищать.

Потому что фейри – не ангелы. Они демоны. Они пришли, чтобы эксплуатировать нас, воровать наших детей и использовать людей для размножения. Они обманом заставили тысячи людей отдать свои жизни на битвах в их войнах. Мы смогли защитить от них порталы, только когда собралась Магическая семерка Элоры, семь самых могущественных магов этого мира. Теперь фейри могут отнять человеческую жизнь только в том случае, если она была куплена в честной сделке или отдана по собственной воле. Но они умны, и они придумали много способов обойти эту магическую защиту. На практике она работает только для тех, у кого есть богатство и власть.

«Это лучше, чем ничего, – говорят те, кто поддерживает Семерых. – Это начало».

Или еще хуже: «Если люди не хотят, чтобы их продали фейри, они не должны влезать в такие большие долги».

– С чего им платить, когда они могут просто очаровать женщину и заставить ее сделать все, что только пожелают? – спрашиваю я у Ник.

– Говори тише! – она вытягивает шею и проверяет, закрыта ли дверь. – Не все слухи о них – правда. И мой друг может…

– Это не обсуждается. Я найду другой способ.

Я точно знаю, что никогда не буду доверять фейри.

– Я волнуюсь за тебя, – говорит Ник. – В этом мире наша самостоятельность – это все, что у нас есть. Не позволяй загнать себя в угол. Не позволяй отчаянию влиять на твои решения.

Как позволила повлиять Фаун.

– Не позволю, – обещаю я, но мне кажется, что я просто зря сотрясаю воздух. Я уже знаю, что это ложь. Я работаю не покладая рук и ворую столько, сколько могу унести, но денег все равно не хватает.

Даже если бы я была согласна продать свое тело – а я не согласна, – я не хочу иметь ничего общего с фейри. И мне плевать, сколько они за него предлагают. В жизни есть вещи важнее денег. И даже важнее свободы. Например, две маленькие девочки, которых не нужно было бросать ради побега с любовником-фейри.

* * *

– Я тебя слышу, – говорит мадам Вивиас, как только моя рука касается дверной ручки.

Я крепко зажмуриваюсь. Надо было войти через подвальную дверь. Время уже перевалило за полночь, и у меня нет сил ни на одно ее поручение. Я опускаю голову, поворачиваюсь к ней и делаю небольшой реверанс.

– Здравствуйте, тетя Ви.

– Здравствуй, – говорит она, положив руку на бедро. – Завтра полнолуние.

– Да, мэм.

– Ты принесла мои деньги?

Я не отрываю взгляда от ее пальцев. На каждом из них сверкает кольцо, и каждое из этих колец могло бы покрыть оплату за этот месяц. Я не поднимаю головы. Она не увидит в моих глазах страха. Я не предоставлю ей такого удовольствия.

– Принесу завтра, мэм.

Она молчит так долго, что я осмеливаюсь поднять на нее глаза. Она касается шеи, поправляя толстые цепочки с драгоценными камнями, и хмуро смотрит на меня.

– Если ты не принесла их сегодня, как же ты выплатишь их завтра?

Плохо дело.

Но, пока официально не станет слишком поздно, я этого не признаю. Каждый раз, когда нам не хватает денег, срок нашего контракта продлевается, а оплата становится выше. Это порочный круг, вырваться из которого мы не можем.

– Я заплачу завтра, мэм.

– Абриелла! – доносится с лестницы пронзительный крик, и мне приходится подавить дрожь, вызванную голосом моей кузины Кассии. – Постирай мои платья!

– В твоей комнате есть чистые платья, – отвечаю я. – Я погладила их утром.

– Они не подходят. Мне нечего надеть на завтрашний ужин.

– Приберись у меня в комнате, – говорит ее сестра Стелла, потому что боги запрещают мне делать для одной избалованной кузины больше, чем для другой. – Когда она в последний раз там убиралась, она почти ничего не сделала и комната уже кажется грязной.

Мадам Ви поднимает бровь и поворачивается ко мне.

– Ты слышала их. За работу.

Мой сон откладывается еще на несколько часов. Я расправляю плечи и поворачиваюсь к комнатам моих двоюродных сестер.

Как только я переступаю порог нашей общей спальни, ко мне бросается Джас.

– Бри! Ты дома!

На самом деле это и не спальня вовсе, а всего лишь кладовая, в которую поставили кровать. Когда мадам Ви только переселила нас в эту комнатку с голыми стенами из шлакоблоков, у меня началась клаустрофобия. Но сейчас мы переделали это пространство по своему вкусу. Джас вручную вышила гобелен, и мы повесили его над кроватью, а комод украшают наши безделушки: камни странных форм и блестящие лоскутки ткани, которые имеют ценность только для нас.

Я крепко обнимаю сестру и вдыхаю ее свежий льняной запах. Пусть она всего на три года младше меня, но в каком-то смысле для меня она навсегда останется малышкой, которую я закрыла своим телом, спасая от охватившего наш дом пожара.

Джас отстраняется и ухмыляется мне. Ее карие глаза блестят, на губах ухмылка, гладкие каштановые волосы собраны в узел на макушке. Моя сестра – полная моя противоположность. Она воплощение мягкой красоты и жизнерадостного характера. Я же вся – острые углы и упрямство, а волосы у меня цвета пылающего огня – как ярость, которая горит в моей груди.

– Я тебя слышала, – говорит она. – Я бы помогла тебе, но я шила новые платья для Стеллы и Кассии, – она кивает в сторону висящих на вешалке нарядов.

– Что не так в восьмидесяти платьях, которые у них уже есть?

– Они не подходят! – сестра насмешливо передразнивает фальцет наших двоюродных сестер.

Я думала, что мне уже не хватит сил, чтобы смеяться – но я смеюсь. Каковы бы ни были потери моего дня, какие бы на нас не наложили новые санкции из-за пропуска завтрашнего платежа, я рада, что я дома. Дома – с Джас, которая как-то необычно бодра для такого позднего часа.

Я прищуриваюсь.

– Что тебя так взволновало?

– А ты не слышала? – она совершенно не может сдержать эмоций, по улыбке на ее лице становится ясно, что у нее есть какие-то радостные новости.

Я работала весь день. И ни с кем не разговаривала – не считая краткого визита к Ник и Фаун. Люди, на которых я работаю, считают, что слуги должны вести себя тише воды ниже травы.