* * *

— Пойду в кроватку, — говорит она, подавляя зевок, — устала до смерти!

— Правильно. Я тоже ложусь.

Белла стягивает рубашку и, даже не расстегнув манжеты, бросает ее куда попало. Нащупывает под подушкой свою черную безразмерную футболку и пушистые спальные носочки. Плетется в ванную почистить зубы.

— Почитаешь на ночь? — спрашивает Патрик.

В коридоре стоит сумка с подаренными на Рождество книгами. Она отрицательно качает головой. Раздается щелчок выключателя, и тут же она чувствует его руку на своем теле. Он тихонько сдавливает под футболкой ее живот и шепчет: «Ты такая мягкая и приятная».

Она оборачивается, чтобы поцеловать его на ночь и пожелать спокойной ночи.

В ответ его язык настойчиво раздвигает ее губы. Она пытается пробормотать, что очень устала, что уже спит. Но он гладит ее волосы, тихо шепчет, что любит ее, что ее кожа такая нежная, что она — такая сексуальная.

Ее тело уже откликается на его прикосновения, и, когда его рука оказывается между ее бедер, она чувствует, что там уже все влажно. Белла слышит его глубокой вздох.

* * *

Да, она помнит, как это было. В День Подарков в позапрошлом году.

* * *

— Какой хорошенький. Вон тот. Да не оборачивайся! — заговорщически прошептала Вив.

— Ладно, не буду.

— Нет, смотри, только быстро!

Белла чуть не вывернула шею, пытаясь разглядеть ничего не подозревающую жертву и одновременно притворяясь, будто рассматривает высоко висящий испанский плакат, рекламировавший корриду.

— Да он не один! — прошипела она. — Ты что, не видишь, за столом сидит еще одна персона — в блузке в горошек. И если ты не заметила, то этот горошек вовсе не гарнир, а женщина!

Вив не сдавалась:

— Ну и что, может, это его двоюродная сестра, в гости приехала.

— Ты еще скажи, переодетый Далай-лама. Давай рассуждать логически: два человека в ресторане. Один из них мужчина, другой — женщина. Сдается мне, что это похоже на пару. Нормальные пары ходят иногда поужинать. Я знаю, я читала в воскресном приложении к «Сандей».

* * *

После ресторана они вместе дошли до собора. Он весь сиял в вечернем освещении, но некому было любоваться на эту красоту — все туристы уже уехали. Днем тут обычно бывало столпотворение: фланировали группы японцев, ведомые гидами-тамбурмажорами с высоко поднятыми зонтиками; толпились легионы французских школьников в голубых кепках и с одинаковыми пластиковыми кошельками на шее, на которых словно было написано крупными буквами: «Паспорта и деньги здесь. Можно красть». Теперь же было тихо.

Белла перешла через мост, под которым темно поблескивала река. Тихо покачивались лодки, постукивая друг о друга деревянными бортами. Стояла волшебная, чарующая ночь. В такую ночь возлюбленный мог бы вдруг повернуться к тебе и сказать: «Едем в Рим, сейчас же!» Неужели у кого-то и вправду так бывает? Вив часто жаловалась, что Ник всегда был тяжел на подъем. И сама Белла не могла припомнить, чтобы хоть с одним из парней у нее что-то произошло спонтанно. Ни с кем не довелось ей внезапно улететь в Европу, заняться сексом на полу кухни или в ванной. Однажды, видимо, под влиянием гормонов они с Шоном, который был ее парнем до Патрика, попытались заняться любовью на лестнице. Приятного оказалось мало: штанины сразу перепутались, коленки лезли не туда, а ступеньки врезались в спину. Пока они, стреноженные джинсами, взобрались наверх, в спальню, их бешеная страсть уступила место унылому сарказму.

Это только в женских журналах пишут: «Любовь потеряла свое очарование? Займитесь сексом в необычном месте». Или: «Положите в карман бойфренду любовные записочки, пусть он найдет их на работе. А когда вы на людях, не забудьте шепнуть ему, что забыли надеть трусики».

Да он подумает, что у вас преждевременный маразм! Например, вы ему шепнете про трусики в «Теско»[4], в отделе консервов. То-то он удивится. А может, он так возбудится, что тут же затащит вас за прилавок с пастеризованным молоком? Или завалит на морозильную камеру с полуфабрикатами? А если у вас попа замерзнет? А другие покупатели — станут ли они по-английски делать вид, что ничего не происходит? Или будут пытаться дотянуться до ручки морозилки у вас за спиной, приговаривая: «Прошу прощенья, дорогуша, я только достану мандариновый кекс. Видите ли, моя золовка его очень любит».

Навстречу ей идут, обнявшись, парень с девушкой. Через каждый шаг они останавливаются, чтобы поцеловаться, и покачиваются, словно подвыпившие крабы. А вот и пожилая парочка. Им далеко за пятьдесят, они держатся за руки. Когда она еще была с Патриком, ей нравилось смотреть на других влюбленных. Словно была какая-то тайна, известная только им одним. Она помнит, как встречались четыре пары глаз и безмолвно говорили друг другу: «Только мы знаем, как прекрасна жизнь».

Теперь же встреча с влюбленными только расстраивает ее. Какие же они самодовольные. Если вдруг ей снова придется быть в паре (что само по себе звучит ужасно: в паре — как в упряжке или в тюрьме), надо остерегаться такого напыщенного вида. Нельзя так завидовать чужому счастью, одергивает она себя. Прибавив шагу, Белла дает себе обещание мыслить позитивно. Все хорошо. Она независима, поэтому имеет право встречаться с разными мужчинами. У нее есть время заняться домом. Теперь не нужно аккуратно складывать полотенца (чего она никогда понять не могла). Все выходные можно ходить в растянутых майках. И не надо покупать эти безумно дорогие мармеладки — обязательно со вкусом трех фруктов, которые так нравились ему.

Но я их тоже полюбила, честно напоминает она себе. И встречаться мне не с кем. Ну ничего, решает она, главное — захотеть.

Ночью, лежа в постели, Белла думает о Нике и Вив. Ей кажется странным, как безболезненно Вив перешла от «Вив» к «Вив и Ник», как будто так и должно было быть. Она словно нашла свою половинку. Я бы, думает Белла, и внимания не обратила на такого, как Ник. Лысый как коленка, пластилиновый человечек. А его нездоровая страсть к машине! Хотя его бледно-голубая «кармен-чиа» ломается через каждые двадцать миль. И все-таки они с Вив любят друг друга.

Есть и менее подходящие друг другу люди, которые все же живут вместе. Взять хотя бы ее родителей — отец такой мягкий, всегда старается угодить, а мать… хорошо хоть она сама на нее не похожа.

Белле приходит в голову, что, возможно, в эту же минуту Вив тоже думает о ней. Положив голову на плечо Ника, она шепчет: «Бедная Белла совсем вышла в тираж. Целый год без секса. Ей никогда не найти такого парня, как Патрик. Но ей пора его забыть».

И Белла слышит, как в ее голове отдается: забыть, забыть, забыть…

Под строчкой «ЙОГУРТ — ИДЕИ?» Белла делает прекрасный набросок с новой начальницы. Шея, воротник рубашки, очки подняты на лоб, — не иначе для того, чтобы рассматривать потолок… Карандаш сам собой продолжает линию, удлиняет подбородок, и вот вместо шефини получается квохчущая над зернышком курица.