Словом, случившееся представлялось Онисимову цепью серьезных следственных упущений. Поэтому он, не покидая территории института, запасся письменными показаниями техника Прахова и академика Азарова.

Техник-электрик Прахов Георгий Данилович, двадцати лет, русский, холостой, военнообязанный, беспартийный, показал:

«…Когда я вошел в лабораторию, верхний свет горел, нарушена была только силовая сеть. В помещении стоял такой запах, что меня чуть не вырвало, – как в больнице. Первое, что я заметил: голый человек лежит в опрокинутом баке, голова и руки свесились, на голове металлическое устройство. Из бака что-то вытекает, похоже, будто густая сукровица. Второй – студент, новенький, я его наглядно знаю – лежит рядом, лицом вверх, руки раскинул. Я бросился к тому, который в баке, вытащил. Он был еще теплый и весь скользкий, не ухватиться. Потормошил – вроде неживой. В лицо я его узнал – Валентин Васильевич Кривошеин, часто его встречал в институте, здоровались. Студент дышал, но в сознание не возвращался. Поскольку ночью на территории никого, кроме внешней охраны, нет, вызвал по телефону лаборатории „скорую помощь“ и милицию. А короткое замыкание получилось в силовом кабеле, что идет к лабораторному электрощиту понизу вдоль стены в алюминиевой трубе. Бак разбил бутыль – видимо, с кислотой, – она в этом месте все проела и закоротила, как проводник второго рода».

О том, что он вышел к месту аварии спустя час после сигнала автомата, Жора благоразумно умолчал.

Директор института Азаров Аркадий Аркадьевич, доктор физико-математических наук и действительный член Академии наук, пятидесяти восьми лет, русский, женатый, невоеннообязанный, член КПСС, подтвердил, что он «опознал в предъявленном ему на месте происшествия следователем Онисимовым М. А. трупе черты лица исполняющего обязанности заведующего лабораторией новых систем Валентина Васильевича Кривошеина» и, помимо того, со свойственной академику научной объективностью отметил, что его «поразила невероятная изможденность покойного, именно невероятная, несоответствующая его обычному облику…».

В половине одиннадцатого утра Онисимов вернулся в горотдел, в свой кабинет на первом этаже, окна которого, перечеркнутые вертикальными прутьями решетки, выходили на людный в любое время дня проспект Маркса. Матвей Аполлонович кратко доложил дежурному майору Рабиновичу о происшедшем, направил на экспертизу пробирки с жидкостью, затем позвонил в клинику скорой помощи, поинтересовался, в каком состоянии пребывает единственный очевидец происшедшего. Ответили, что лаборант чувствует себя нормально, просит выписать его.

– Хорошо, выписывайте, сейчас высылаю машину, – согласился Онисимов.

Не успел он распорядиться о машине, как в кабинет ворвался судебно-медицинский эксперт Зубато, полнокровный и громогласный мужчина с волосатыми руками.

– Матвей, что ты мне привез?! – Он возмущенно плюхнулся на стул, который крякнул под ним. – Что за хохмы?! Как я установлю причины смерти по скелету?

– Что осталось, то и привез, – развел руками Онисимов. – Хорошо, что пришел, с ходу формулирую вопрос: каким образом труп может превратиться в скелет?

– С ходу отвечаю: в результате разложения тканей, которое в обычных условиях длится недели и даже месяцы. Это все, что может сам труп.

– Тогда… как можно превратить труп в скелет?

– Освежевать, срезать мягкие ткани и варить в воде до полного обнажения костей. Воду рекомендуется менять. Ты можешь внятно рассказать, что произошло?

Онисимов рассказал.

– Ну дела! Эх, жаль, меня не было! – Зубато в огорчении хлопнул себя по коленям.

– А что на шоссе?

– Э, пьяный мотоциклист налетел на корову. Оба живы… Так, говоришь, «растаял» труп? – Эксперт скептически сощурился, приблизил полное лицо к Онисимову. – Матвей, это липа. Так не бывает, я тебе точно говорю. Человек не сосулька, даже мертвый. А не обвели тебя там?

– Это как?

– Да так: подсунули скелет вместо трупа, пока ты заходил да выходил… и концы в воду!

– Что ты мелешь: подсунули! Выходит, академик стоял на стреме?! Да вот и он показывает… – Онисимов засуетился, ища показания Азарова.

– Э, теперь они покажут! Там народ такой… – Зубато волнообразно пошевелил волосатыми пальцами. – Помнишь, когда у них студент облучился, то завлабораторией тоже все валил на науку: мол, малоисследованное явление, гамма-радиация разрушила кристаллические ячейки дозиметра… а на поверку оказалось, что студенты расписывались под инструкцией о работе с изотопами, не читая ее! Отвечать никому не хочется, даже академикам, тем более по мокрому делу. Припомни: ты оставлял их наедине с трупом?

– Оставлял. – Голос следователя упал. – Два раза…

– Вот тогда твой труп и «растаял»! – И Зубато рассмеялся бодрым смехом человека, который сознает, что неприятность случилась не с ним.

Следователь задумался, потом отрицательно покачал головой:

– Нет, тут ты меня не собьешь. Я же видел… Но вот как теперь быть с этим скелетом?

– Шут его… постой, есть идея! Отправь череп в городскую скульптурную мастерскую. Пусть восстановят облик по методу профессора Герасимова, они умеют. Если совпадет, то… это же будет криминалистическая сенсация века! Если нет… – Зубато сочувственно поглядел на Матвея Аполлоновича, – тогда не хотел бы я оказаться на твоем месте при разговоре с Алексеем Игнатьевичем! Ладно, я сам и направлю, так и быть. – Он поднялся. – И заодно освидетельствую… хоть скелет, раз уж насчет трупа у тебя туго!

Зубато удалился. «А если вправду обвели? – Онисимов вспомнил, как неприязненно смотрел на него академик, как лебезил доцент Хилобок, и похолодел. – Прошляпил труп, основную улику, милое дело!»

Он набрал номер химической лаборатории.

– Виктория Степановна, Онисимов беспокоит. Проверили жидкость?

– Да, Матвей Аполлонович. Протокол в перепечатке, но данные я вам прочитаю. «Воды – 85 процентов, белков – 13 процентов, аминокислот – 0,5 процента, жирных кислот – 0,4 процента», ну и так далее. Словом, это плазма человеческой крови. По гемагглютининам относится к первой группе, содержание воды понижено.

– Понятно. Вредность от нее может быть?

– Думаю, что нет…

– Понятно… А если, например, искупаться в ней?

– Ну… можно, видимо, захлебнуться и утонуть. Это вас устроит?

– Благодарю вас! – Матвей Аполлонович раздраженно бросил трубку.

«Ишь, острячка! Но похоже, что версия несчастного случая отпадает… Может, притопил его лаборант в баке? Очень просто. Нет, на утопление не похоже…»

С каждой минутой дело нравилось Онисимову все меньше. Он разложил на столе взятые в институтском отделе кадров и в лаборатории документы, углубился в их изучение. Его отвлек телефон.

– Матвей, с тебя причитается! – загремел в мембране победный голос Зубато. – Кое-что я установил даже по скелету: посередине шестого и седьмого ребер на правой стороне грудной клетки имеются глубокие поперечные трещины. Такие трещины бывают от удара тупым тяжелым предметом или о тупой предмет, как угодно. Поверхность излома в трещинах свежая…