– Ладно, Чарльз, давай-ка ты больше не будешь выдумывать всякие глупости и в следующий раз, как я тебя вызову, постарайся не выпендриваться. А теперь ты, Джордж. Расскажи что-нибудь классу…

В конце второй недели занятий Чарльз Уоллес как-то вечером сидел у Мег на чердаке, в ее комнате в мансарде.

– Слушай, Чарльз, – спросила Мег, – а ты не можешь просто ничего не говорить?

Чарльз Уоллес, в желтых пижамных штанишках, весь облепленный пластырями, с опухшим красным носом, лежал в ногах большой латунной кровати Мег, опустив голову, как на подушку, на блестящий черный бок пса Фортинбраса. Голос у него звучал устало и вяло, хотя тогда Мег не обратила на это внимания.

– Не помогает это. Ничего не помогает. Если я молчу – значит я дуюсь. Если я говорю – я непременно говорю что-нибудь не то. Рабочую тетрадь я исписал – учительница говорит, что это вы мне помогали, а хрестоматию я уже наизусть выучил.

Мег сидела, обняв колени, и смотрела на малыша и собаку. Вообще-то, Фортинбрасу строго-настрого запрещалось валяться на кровати, но тут, в мансарде, это правило не действовало.

– Может, тебя просто перевести во второй класс?

– Там будет еще хуже. Они все настолько больше меня!

Да. Мег понимала, что Чарльз прав.

И она решила сходить к мистеру Дженкинсу. В семь утра она, как обычно, села в школьный автобус. Утро было серое и неприветливое, надвигающийся циклон сулил непогоду. Автобус начальной школы, которому ехать было совсем недалеко, приходил на час позже. На первой остановке, в деревне, Мег незаметно выскользнула из автобуса и прошла пешком две мили до началки. Начальная школа находилась в старом, тесном здании, выкрашенном в традиционный красный цвет. Классы там были переполнены, а учителей не хватало. В общем, школа действительно нуждалась в обновлении – даже налоги подняли, чтобы построить новую.

Мег юркнула в черный ход, который открывали раньше всего. Из холла, от главного входа, где было еще заперто, доносилось гудение электрополотера. Мег под шумок пробежала по коридору, шмыгнула в тесный чулан для метел и привалилась к висящим на стенке швабрам. Швабры зловеще загремели. В чулане пахло пылью и плесенью. Мег от души надеялась, что сумеет не расчихаться до тех пор, пока мистер Дженкинс не придет к себе в кабинет и секретарша не принесет ему дежурную чашку кофе. Мег подвинулась и прислонилась к косяку – отсюда ей сквозь щелочку была видна застекленная дверь кабинета мистера Дженкинса.

У нее опух нос и заболели ноги к тому времени, как в кабинете наконец-то зажегся свет. Потом Мег прождала еще как будто полдня – хотя на самом деле полчаса, – пока наконец по натертой до блеска плитке пола процокали каблучки секретарши. Потом раздался гам толпы детей, которых впустили в школу. Мег представила себе, как Чарльза Уоллеса со всех сторон пихает волна ребят, большинство из которых намного больше его…

«Как будто заговорщики, накинувшиеся на Юлия Цезаря, – подумала она. – Только Чарльз, конечно, не похож на Цезаря. Впрочем, наверно, в те времена, когда вся Галлия делилась на три части[3], жизнь была намного проще…»

Заверещал звонок на урок. Снова процокала по коридору секретарша. Наверно, кофе понесла мистеру Дженкинсу. Каблучки удалились. Мег выждала, по своим подсчетам, минут пять, потом выбралась из чулана, прижимая указательный палец к верхней губе, чтобы не чихнуть. Она пересекла коридор, постучалась к мистеру Дженкинсу и тут наконец не удержалась и чихнула.

Он, похоже, удивился, увидев ее (еще бы!), – удивился и совершенно не обрадовался, хотя и сказал:

– Нельзя ли спросить, чему я обязан этим приятным визитом?

– Мне надо с вами поговорить! Пожалуйста, мистер Дженкинс!

– А почему ты не в школе?

– Я в школе. Ведь это же школа.

– Мег, будь так любезна, не хами. Я смотрю, за лето ты совершенно не изменилась. А я-то надеялся, что в этом году у меня с тобой проблем не будет! Кто-нибудь знает, где ты находишься?

Его очки сверкали в лучах утреннего солнца, и глаз было совершенно не видно. Мег поправила свои очки, но так и не поняла по его лицу, что он думает, – у него, как всегда, был такой вид, как будто под нос ему сунули нечто вонючее.

Он чихнул.

– Я попрошу секретаршу отвезти тебя в твою школу. Хотя это означает, что я на добрых полдня останусь без секретаря!

– Да нет, спасибо, я на попутках доберусь.

– Как будто ты без этого мало набедокурила! Ты разве не знаешь, что в нашем штате ездить автостопом противозаконно?

– Мистер Дженкинс, я совсем не об этом хотела поговорить. Я пришла, чтобы поговорить о Чарльзе Уоллесе.

– Маргарет, твое вмешательство крайне неуместно.

– Его большие мальчишки обижают. Если вы их не остановите, рано или поздно они его изобьют всерьез.

– Если кого-то не устраивает, как я разбираюсь с данной ситуацией, и кто-то хочет это со мной обсудить, полагаю, это должны быть твои родители, а не ты.

Мег старалась держать себя в руках, но бессильный гнев заставлял ее говорить все громче и громче.

– Ну, наверно, они умнее меня и заранее знают, что от этого никакого толку не будет! Мистер Дженкинс, я вас умоляю! Я знаю, многие считали, что Чарльз Уоллес не слишком умный, но на самом деле он…

Мистер Дженкинс перебил ее:

– Все наши первоклассники прошли тест на ай-кью. Ай-кью твоего братишки вполне удовлетворителен.

– Мистер Дженкинс, но вы же знаете, что на самом деле он намного умнее! Наши родители тоже проходили с ним всякие тесты. Просто у него ай-кью настолько высокий, что он не вписывается в рамки стандартных тестов.

– По его школьным успехам этого не заметно.

– Ну как же вы не понимаете! Он же нарочно не дает себе работать в полную силу, чтобы мальчишки его не били! Он их не понимает, они не понимают его. Многие ли первоклашки знают про фарандолы?

– Маргарет, я понятия не имею, что ты там мелешь. Все, что я знаю, – это что Чарльз Уоллес кажется мне довольно нездоровым.

– Да все с ним в порядке!

– Он очень бледненький, и у него мешки под глазами.

– Ну а как бы вы сами выглядели, если бы вам то и дело давали в нос и ставили фонари под глаз только за то, что вы знаете больше других?

– Если он такой умный, – мистер Дженкинс смерил Мег ледяным взглядом сквозь выпуклые стекла своих очков, – хотелось бы знать, зачем ваши родители вообще отправили его в школу?