— Да, господин советник.

— Вас не должны страшить ни звания, ни общественное положение людей, чьи имена могут возникнуть в ходе следствия, — сказал Редер. — Размеры бедствия, к несчастью, слишком велики, и на карту поставлено все. Проиграть войну с русскими мы не можем!

На этот раз Хабекер не произнес своего: «Да, господин советник». Он только пошевелил губами.

— Вам будет поручено вести следствие по делу Инги Штраух, в выдержав паузу, сказал Редер. — Все материалы подготовлены, вы ознакомитесь с ними немедленно. К сожалению, данные наблюдения и предварительного анализа не позволяют судить о деятельности Штраух необходимой полнотой. Но по ряду причин оставлять ее на свободе больше нельзя.

Она будет арестована вместе с остальными.

Достав из письменного стола картонную канцелярскую папку, советник подвинул ее к Хабекеру.

— Материалы досье, — сказал он. — А также копия одного документа, в значение которого вам следует вдуматься. Я имею в виду телеграмму, приложенную к общим сведениям. Эта телеграмма отправлена из Москвы в Брюссель почти год назад. Восемнадцатого октября сорок первого года. В ней содержится поручение брюссельскому руководителю русских разведчиков немедленно найти в Берлине некоторых лиц и помочь им всем необходимым.

Хабекер слушал внимательно.

— Существует предположение, что у берлинского подполья отказала рация, — продолжал Редер. — Лично я в этом сомневаюсь. Мне кажется, что у них было несколько раций, работавших из разных районов города. Во всяком случае, до самого последнего времени запеленговать их не удавалось. Они все время меняли места работы, часы выхода в эфир и даже частоты.

При наличии только одного передатчика подобная мобильность почти полностью исключается. Впрочем, это область службы радионаблюдения абвера, а они утверждают, что передатчик, скорее всего, был один и что теперь он обнаружен.

Редер криво усмехнулся.

— После телеграммы от восемнадцатого октября найти резидентов и радиста было бесспорно значительно легче, — ядовито сказал он. — Успехи службы радионаблюдения никого не удивили. Тем не менее в ходе допроса вы обязаны, Хабекер, узнать, кто именно работал на Ингу Штраух. Я имею в виду радистов. Тут могут обнаружиться новые подробности.

— Понимаю, — сказал Хабекер.

Он ловил каждое слово Редера, каждый оттенок каждого слова. Ему очень важно было правильно понять желание начальства. Кроме того, он хотел знать подробности.

— Разрешите вопрос, господин советник?

— Пожалуйста, — сказал Редер.

— Телеграмма, о которой вы упомянули... Вне сомнения, она была перехвачена?

— Да, конечно. Тогда же, в октябре прошлого года.

— Я могу узнать, когда ее прочитали?

Редер кивнул:

— Ее прочитали две недели тому назад.

Хабекер насторожился:

— Следует ли понимать вас так, что ключ к тексту обнаружен лишь в последнее время?

Редер отрицательно потряс крупной головой:

— Нет. Мы узнали шифр еще в декабре. Но количество перехваченных с начала войны телеграмм было колоссально.

— В упомянутой вами телеграмме, содержащей адреса, говорилось, в чем именно Брюссель должен помочь берлинским подпольщикам?

— Нет.

— Значит, мы имеем только адреса и фамилии некоторых лиц?

Редер помолчал, разглядывая пресс-папье.

— Да, — сказал он после паузы. — Но и этого немало! Видимо, русские находились в крайне затруднительном положении и у них не существовало другого выхода. Вспомните: в октябре наши танки стояли в тридцати километрах от Москвы.

— Если бы в телеграмме содержалось конкретное задание... сказал Хабекер. — Разрешите спросить, господин советник, в телеграмме имелись имя и адрес Инги Штраух?-

— Да. Вы прочтете телеграмму.

— За Штраух, конечно, велось наблюдение?

— Да, Хабекер. Но, как я уже сказал, других прямых улик, кроме телеграммы, против этой особы нет. Видимо, она опытная разведчица. Или ее берегли на случай провала других.

Хабекер беспокоился все больше.

— Может быть, арест Штраух преждевремен? спросил он. — Может быть, следовало продолжить наблюдение?

Редер нахмурился. Он не мог рассказать подчиненному о том грандиозном скандале, который разразился в самых верхах рейха и службы имперской безопасности, когда стало известно, что в июне сорок первого на территории Европы одновременно заработали более десяти подпольных радиостанций, державших, скорее всего, связь с Москвой. Он не мог сообщить, что попытки найти ключ к русским телеграммам успеха не имели и специалисты сошлись в мнении, что дешифровка телеграмм займет в лучшем случае около тридцати лет.

Невероятная удача в Брюсселе, где удалось запеленговать русский передатчик, дала наконец службе безопасности нити, ведущие в Париж и Берлин.

Началась лихорадочная расшифровка перехваченных ранее телеграмм. Обнаружение адресов и имен русских разведчиков в телеграмме от 18 октября окрылило гестапо. О телеграмме тотчас было доложено рейхсфюреру Гиммлеру. Рейхсфюрер, над которым давно сгущались тучи, не скрывал ликования. Он поспешил сообщить Адольфу Гитлеру, что советские шпионы из «Красной капеллы» у него в кулаке и он раздавит эту банду немедленно. Взбешенный затяжкой наступления на Сталинград, убежденный, что военные неудачи результат одного лишь предательства, Гитлер уцепился за доклад Гиммлера, как утопающий за соломинку.

Он дал две недели сроку для наблюдения за обнаруженными агентами. Он требовал немедленно выяснить их связи и немедленно арестовать всех причастных к их деятельности лиц.

— Я знаю, что нарушаю правила игры, — сказал он Гиммлеру. — Но я не могу позволить, чтобы русские продолжали получать информацию в самый напряженный момент, когда решаются наши судьбы! Сейчас одна лишняя телеграмма может свести на нет усилия целой армии! Русские передатчики должны замолчать! И прежде всего берлинские передатчики! Хватит!

Но и об этом советник Редер рассказать не мог. Поэтому он ограничился сухим замечанием, что решение об аресте Инги Штраух продиктовано высшими соображениями имперской безопасности, и стал знакомить Хабекера с подробностями будущего дела.

Рудольф Хабекер узнал детали «брюссельской операции» и услышал имена Генриха Лаубе, Отто Крамера, Танненбаха, Адама Коцюбинского, баронессы Мей, Фрица Винкеля и еще многих, многих людей, чьи судьбы отныне находились в руках советника юстиции Редера.

Хабекер узнал также, что Москва получала благодаря этим людям своевременные и точные сведения о планах высшего германского командования, о передвижениях немецких частей, о всех дипломатических интригах Риббентропа, а также данные о новых образцах вооружения, будь то самолеты или танки.