— Подожди! — Я остановила ее в открывшихся дверях лифта, бросила в сумку нектарин и авокадо.

— Зачем это?! — Но лифт уже разлучил нас. Растревоженная, я поплелась в квартиру.

— Ну теперь, мать, колись, где была? — Старший сын, четырнадцатилетний Денис, последовал за мной на кухню и, плотно закрыв дверь, уселся напротив.

— Я же объяснила.

— Это ты бабушке объяснила, я ее огорчать не хотел. Мы-то с Олешкой вчера про домработницу слышали.

— Как слышали?

— Обыкновенно. Ушами.

— И что?

— Мы лучше сами работать пойдем.

— Куда?

— Мало ли!..

— Ты лучше двойки по истории исправь, а это не твоего ума дело.

— Кто это был? Твой новый хахаль?

— А ты знаешь старого? — От обиды кровь бросилась мне в лицо.

— Стыдно мать, русская баба, москвичка, и снюхалась с таким… — Он брезгливо причмокнул. — Просто хоть скином становись.

— Ни с кем я не снюхалась, Денька. Просто зашла к подружке, там ее знакомый сидел, она его попросила меня отвезти.

— Ты же в домработницы ходила наниматься…

— Так это в одном доме.

— А с домработницей что?

— Ничего. Не договорилась.

— Yes! — Денис дернулся на табуретке — современная форма выражения восторга.

Помолчали.

— А за жратву кто заплатил? Небось это целая твоя зарплата!

— Он заплатил, Денис.

— То-то ты вчера даже на клоунов Альке не дала.

— Ну а теперь точно дам. Продуктов-то надолго хватит. А ты хочешь на клоунов?

— Не на клоунов. Дай просто так сто пятьдесят рэ.

— Зачем ? — насторожилась я.

— Дашке подарок на Восьмое марта куплю. Она мне на Двадцать третье февраля крутой диск подарила. Неудобно.

— Кто это Дашка?

— Соколова.

И, не желая развивать тему Дашки Соколовой, сын поспешил удалиться.

На перемене между третьим и четвертым уроками ко мне в класс зашла директриса, надушенная и разряженная, как на бал.

— Вы ведь участвовали в прошлом году в конкурсе «Учитель года»? И даже диплом какой-то получили?

— За кабинет, — ответила я односложно.

Со вчерашнего дня у меня появилась манера держаться независимо. Спасибо Амиранашвили.

Директриса обвела класс медленным взглядом, похлопала накладными ресницами. Ни «хорошо», ни «плохо» не сказала.

— В апреле дадите открытый урок на город Лучше по словесности.

— Прекрасно, — обрадовалась я, — там как раз Ахматова по программе «Мужество».

— Мужество, патриотизм… это сейчас не очень в моде. Сделайте лучше урок о весне, — посоветовала прекрасная дама.

И в этот момент меня позвали к телефону.

— Все хорошо, Маришка? — зазвенел в трубке Анькин голос.

— Нормально. А у вас?

— А у нас беда. Дод уж три раза приходил: телефон-телефон. Я говорю: не могу дать без ее разрешения. — Позвони-позвони. Я уж тебя на работе разыскала. Как вы с ним вчера-то?

— Никак. И вообще, Анька, не до того мне.

— Понял. Скажу: Додик, от винта. Ну, целую, звони.

После уроков я отправилась в библиотеку, потом на частное занятие. Возвращалась домой в сумерках, перебирала в памяти вчерашнее… Анька не дала Доду мой телефон, и теперь все… У Булыжной он вряд ли спросит… Меня обгоняли пары, спешившие от метро «Чистые пруды» к «Современнику», зажигали фонари, пахло весной. Март, хотя и весенний месяц, но как зимний, а в апреле уже настоящая весна. В апреле у меня открытый урок. Мужество не в моде… А что, интересно, в моде, голубизна? Ладно, раз не в моде, будем говорить о весне… Где-то была хорошая книга про Тютчева — в шкафу или на антресолях, а, вспомнила— у детей… Точно!

Свет горел в двух окнах: на кухне "и в детской. Денька, наверно, играет на компьютере, а Илюшка на кухне рисует акварелью… Раскапризничается, не захочет краски убирать, а время ужинать — скоро семь. Привычным движением я повернула ключ в замке. В прихожую вышел чем-то смущенный Денис.

— Привет, мам. А у нас гости.

— Какие гости? Даша Соколова?

— Нет, не Даша. Угадай с трех раз.

— Знаю, Иза.

— Иза на этой неделе вечером работает.

— Бабушка?

— Мимо.

Я прошла на кухню и остолбенела. Положив локти на стол и слегка опустив голову, у меня на кухне сидел… Амиранашвили. А перед ним стоял стакан минералки без газа.

— У вас редкий дар: появляться в ненужное время в ненужном месте.

— Посмотри, что Давид Михайлович тебе принес. — Денис внес огромный букет темно-бордовых роз.

Цветы были воткнуты в безобразной формы хрустальную вазу, подаренную мне когда-то свекровью. Видела бы она!

— Давид Михайлович?! Да вы, я смотрю, подружились.

— Марина, я так рад вас видеть. — Дод поднялся, положил руку мне на плечо.

Я почему-то ничего не ответила.

Ужинали жареной осетриной и фруктами из вчерашних запасов. Я поставила на стол французский коньяк, а Дод принес еще сухого вина и налил детям. Объяснил: так принято в Грузии.

— А вы тоже пили вино, когда были маленьким? — не поверил семилетний Илюшка.

— Да, пил, как все.

— А что вы еще в детстве делали?

— В школе учился, в футбол играл. Потом в университет поступил.

— В московский?

— В тбилисский.

— А в футбол вы хорошо играете?

— Давно не играл. Теперь больше в теннис.

— Я в теннис не умею. Могу чуть-чуть только в настольный. Поучите меня?

— Не проблема.

— Давид Михайлович, а вы… это… на каком факультете учились? На экономическом?

— На химическом.

— А у меня по химии тройка.

— Да ты у нас воще… двоечник!

— Ща договоришься!

— Мам, скажи ему!

— Химия трудная.

— Давид Михайлович, а вы дрались в детстве?

— Дрался. — И Дод загнул увлекательную историю, его роль в которой была вполне симпатичной. Я маленькими глоточками пила коньяк, потом начала убирать со стола. Дети отправились в комнату, оттуда послышался звук телевизора.

Дод закурил, открыл форточку.

— Дурная привычка, никак не могу избавиться.