— Это неважно для меня! Я люблю тебя как родную!

— Это многое объясняет, – вклинился блондин. Он поднял мой альбом с рисунками и рассматривал свой портрет. Его лицо изменилось от удивления, а глаза начали бегать по рисунку, высматривая каждую мелочь. В любой другой ситуации я бы возмутилась. Но я умру через пару дней, смысла что-то скрывать нет.

Эвар свернул портрет и положил его себе в карман, а после уверенно сказал:

— Нужно отправиться к богине за ответами.

— Мне не нужны ответы.

— Ты хочешь умереть? Или будешь бороться?

Я ответ знаю, но бабушка отвечает раньше меня.

— Бороться! Конечно, бороться! Мы можем спасти ее?

Глупые надежды, из-за которых я причиню тебе еще больше боли.

— Мы можем попытаться! Собирайся, через час отправляемся.

— Никуда я с вами не пойду.

— Пойдешь!

— Не пойду!

— Значит, я потащу тебя!

— Не имеете права!

— Ты принадлежишь мне! ТЫ – МОЯ!

От такой открытой наглости я опешила.

— Я не вещь. И я никому не принадлежу.

Его глаза метают молнии, он смотрит на меня гневно. Думает, я испугаюсь?

— Хватит.

Бабушка умоляюще посмотрела на блондина.

— Эвар, позвольте поговорить с Веней наедине?

— Недолго.

Эвар развернулся и вышел. Это возмутительно.

— Зачем ты спрашиваешь у него разрешение? Он даже не представился тебе! Хам и грубиян!

— Веня, пойми, он может помочь тебе!

— Не может!

— Веня…

— Я видела безликого.

Бабушка замирает, она знает, что это значит. Если безликий посетил живого, значит, тот скоро умрет.

— Тогда нужно поторопиться!

Бабушка резво пересекает мою комнату и вытаскивает чемоданы. Жаль, что у меня нет столько прыти, чтобы вырвать его из ее рук.

— Что ты делаешь?

— Собираю походный чемодан.

— Я никуда не поеду. Ты меня слышала? Я не хочу проводить последние минуты в компании…грубияна. Я хочу быть с тобой и Анни.

Бабушка перестала закидывать вещи в мой чемодан и села рядом на кровать. Я села рядом и взяла ее руку.

— Я не прощу себе этого.

— Чего?

Я смотрю на бабушку, она сидит и смотрит на пол, из ее глаз текут слезы.

— Бабушка, пожалуйста!

Я обнимаю ее и чувствую, как она дрожит.

— Не прощу, что не смогла тебя спасти.

Бабушка поднимает полные надежды глаза и смотрит на меня.

— Прошу, Веня, если есть способ, умоляю, попытайся.

Этот взгляд самых родных глаз и я понимаю, что не смогу отказать. Может это и к лучшему, что я не буду умирать у нее на глазах.

Эвар

Бледная и худая. Конечно, он видел Венеру в видениях и раньше, но в них она была младше и выглядела лучше. Сначала Эвар думал, что ее не кормили и плохо за ней ухаживали, но реальность оказалась намного страшнее. Его истинная, единственная, созданная для него, умирает. Неужели боги так ненавидят его?

Истинная позвала и признала меня. И потерять ее сейчас? Наша связь была крепкой, девушка рисовала меня, а значит, я ей тоже снился. Этот маленький рисунок не только удивил меня, но и заставил испытать нежность к девушке, и этот прилив нежности продлился бы намного дольше, если бы не ее вызывающее поведение.

Венера…дочь принцессы и на данный момент первая наследница престола драконов. Упертая и наглая! Как она смеет не отвечать, когда я спрашиваю? Как она смеет отказываться, если я приказываю?

Она создана для меня. Создана, чтобы выполнять все мои прихоти и желания, а в обмен я буду заботиться и защищать ее.

Снова оказавшись на кухне и осмотревшись, я подтвердил свой первый вывод.

— Убожество!

Все в этом доме убожество. Ни фарфора, из которого я привык есть, ни серебряных ложечек, которыми привык размешивать чай. Посуда сделана из дерева и глины. Да у меня собаки ели из более искусной посуды. Настанет время, и драконы снова займут свое место среди высших, а наглую истинную я вылечу, а потом воспитаю… Самым приятным для себя способом.

Венера

— Вы, наверняка, устали с дороги? Желаете поесть?

Мы с бабушкой вышли из моей комнаты на кухню. Я была полна надежды, что Эвар уйдет, но надежды рухнули, столкнувшись со взглядом ярко-голубых глаз.

— То, что подают в такой посуде, нельзя назвать едой.

Я закатила глаза. О Боги, что за дурак.

— Положи мне в дорогу побольше, а избалованный лордик пусть питается своим хамством и слезами дев, что по нему плачут ночами.

Бабушка одарила меня неодобрительным взглядом, но я его успешно проигнорировала.

— Я герцог! – оскорбленно и с чувством собственного достоинства произносит Эвар.

— Мне все равно.

По заскрипевшим зубам аристократишки, можно было понять, что он возмущен. А мне какая разница? Почему-то во снах я видела благородного рыцаря, а в жизни он оказался избалованным, наглым грубияном.

Через час сборов я была полностью готова, почти… Собрала все вещи, но не могла собраться с духом, чтобы попрощаться. Провела рукой по одеялу, которое подарила мне бабушка, когда я была совсем маленькой. Оно было мягким и теплым. Увы, я перестала чувствовать тепло с тринадцати, но оно продолжало греть меня, просто по-другому. Сил выйти из комнаты не было, но я и так здесь задержалась, скоро бабушка зайдет сама, проверить как я и не хочется, чтобы она видела меня такой. Я хочу, чтобы она запомнила меня с улыбкой на лице.

— Прощай, моя комнатка, – тихо прошептала я в пустоту, последний раз посмотрев на мольберт и краски, на кисточки, что валялись, не расставленные по местам, на кровать, на кресло у окна и на любимые книги. Это все равно должно было закончиться. Я закрыла глаза, выдохнула, развернулась и вышла.

Бабушка и Анника ждали меня на кухне. Единственные, с кем я хотела попрощаться. Эвару хватило благородства и ума оставить меня наедине с родными. Анни видела мои рисунки, и внешность Эвара вызвала бы у нее лишние вопросы, и я истратила бы всю свою силу на объяснения. А мне хотелось просто и тихо попрощаться с близкими.

Когда я вышла, мир, словно, замер. Мы трое смотрели друг на друга и не могли проронить ни слова. Первой не выдержала Анника. Она разрыдалась и бросилась обнимать меня. Подруга никогда не отличалась сдержанностью. Анни всю трясло, и она сжимала меня в объятьях так сильно, что, казалось, вот-вот сломает кости.