Видимо эти мысли отразились на лице Платона. Девчушка надолго, глядя через стекло двери вагона, тоже задержала взгляд на весьма зрелом дядечке в ярко-зелёном спортивном костюме и чёрной с орнаментом яхты и надписью «Cape Town» бейсболке.

Платон, сидя на крайнем у прохода месте, во втором ряду к ней лицом, и видя, как она второпях расправляется с, надеясь, всё же ненавистной ей папиросой, вдруг неожиданно для себя осенился мыслью: Сейчас она войдёт и сядет напротив меня. А из троих парней – место рядом только для двоих. Ещё попросят меня пересесть?! Ну, фиг им!

И действительно! Девушка решительно открыла дверь и, не сводя с Платона глаз, сразу направилась в его отсек, с улыбкой сев напротив, одарив провидца долгим взглядом очаровательных, но под пивным хмельком, голубо-серых, чарующих глаз. Парни безропотно расположились рядом. Её кавалер сел около своей дамы, из-за чего той пришлось передвинуться на среднее место. Другой сел через проход лицом к Платону. А третьему она сама указала среднее место около Платона. По всему было видно, что ребята смирные, предармейского возраста. Блондинка стала угощать своих товарищей чипсами с сыром, не забывая никого и не нарушая очередность.

На следующей станции в вагон с пассажирами вбежал взрослый щенок – смесь овчарки с дворнягой. Судя по ошейнику, он, скорее всего, потерял хозяина. Кобелёк сразу же завертелся на месте. Но уловив призывный запах, чётко запеленговал его направление. Сначала его ищущая мордочка появилась в проходе между рядами, а потом свернула к так вкусно пахнущей молодёжи. Девушка сразу вся встрепенулась, позвала собаку, начала любовно трепать и гладить её, при этом беспрестанно угощая. А кобелёк был красив и строен.

Жалко, что я еду домой, а не на дачу! А то бы взял сторожам, они просили – молча, рассуждал про себя Платон, вслух лишь прокомментировав:

– «Ну, всё, ребят! Ваша закуска закончилась!».

Платона так и подмывало тоже приложить свою ручищу к холке малыша. Но он знал, что как только это произойдёт, то сразу незримая сила, или энергия, соединит их со щенком сердца в одно целое.

Куда мне ещё и собаку? У меня дома четыре кошки, да и у жены крыша без фронтона – в душе всё же сомневаясь, рассуждал он.

Поэтому Платон сдержался.

Поняв, что его больше здесь не угостят, щенок, тонко скуля, побежал дальше по вагону, искать таких же добрых и отзывчивых людей.

Девушка чуть ли не всплакнула, – собачку жалко! – при этом явно переглядываясь с Платоном, следя за его мимической реакцией. А тот, в свою очередь, сразу проникся к доброй симпатяге глубоким уважением.

Моментально вычислив, что удовольствие можно получить только от молоденьких симпатичных блондинок, кобелёк сразу же задержался в соседнем отсеке у трёх молоденьких блондиночек, пытаясь разжалобить и их на угощение. Но тем нечем было порадовать этого милого и бесцеремонного мужчину. Затем щенок на время исчез из поля зрения Платона.

Но при следующей остановке он рванул на выход вслед за женщиной с ребёнком, видимо опрометчиво его приласкавшими. Мать, вслух объяснив народу свои действия, поскорее задвинула дверь перед собачьим носом, вынудив того встать на задние лапы и жалобно, вплоть до лая, просить людей отодвинуть такие тяжёлые и непреодолимые препятствия.

Как всегда, быстро нашлись и сердобольные. Одна молодая женщина вскочила и открыла дверь собаке, не разобравшись в сути, незаслуженно обвинив мать в издевательстве над животным.

Представление было окончено, и Платон вновь уставился в пленительные очи. И вдруг та, в ответ, просто впилась в его глаза, озорно, любовно и призывно излучая из своих глаз всё что угодно!

И он не мог от них оторваться! Пауза затягивалась.

Он боялся отвести просто так глаза в сторону – значит расписаться в своей слабости, обидеть девушку, которая была так откровенна с ним. И он, тоже озорно улыбнувшись, подмигнул ей. А она, уже широко улыбаясь, в ответ тоже!

После этого он вынужден был сначала отвезти свой любовный взгляд в сторону, а потом, вспомнив, посмотреть в глаза её парня, которые в этот момент внимательно и недобро следили за старым совратителем.

Вскоре парень и девушка распрощались с друзьями, и пошли на выход.

В этот момент Платон подумал, что может быть будет ещё какой-нибудь знак? Но продолжения не последовало. Реальность жизни опять поставила всё на свои места!

Позже он сочинил по этому поводу стихотворение:

Что-то на меня в последнее время частенько стали западать очень красивые молодые женщины, а основном блондинки? Наверно я стал излучать какую-то дополнительную и мощную сексуальную энергию?

С чего бы это? А, ну, да! А ведь многие женщины такие чувствительные! – довольный, молча, рассуждал он сам с собой.

Тут же он вспомнил два случая в стоматологической поликлинике.

В ожидании приёма хирурга – месте весьма далёком от лирики и шуток – Платон наслаждался невероятной тёплой красотой, лет двадцати – двадцати пяти, блондинки, стоявшей почти напротив него и державшейся за щёку со стороны болевшего зуба. Она была прекрасна не только лицом, но и телом.

То рельефно-призывный бугорок её чёрных брюк между явно длинными, стройными ногами то и дело заставлял озабоченного, про себя облизываясь, не сводить с него глаз.

То Платон смотрел в её красивейшие небесно-голубые глаза, смущённо отводя взгляд от её ответного, смелого и пытливо-призывного взгляда.

По всему было видно, что женщине приятны и восторженные взгляды ценителя, да и он сам, как потенциальный объект для интеллектуально-сексуальных утех. Но он видел кольцо на её правой руке, был верен Ксении, и не хотел лишних, хотя и очень желаемых, приключений на свою уже изрядно седую голову.

Через несколько дней они встретились случайно и там же. Незнакомка сразу узнала Платона и приветливо заулыбалась ему:

– «Те же и там же!» – набралась она смелости завести разговор.

– «К чему бы это?!» — давно заезженным трафаретом ответил он.

Ещё ей бы оставалось ответить: к дождю! И тогда бы Платон точно вспомнил бы другое время, другие года.

Но она была представительницей уже совсем другого поколения женщин. Платон догнал её после приёма у врача в гардеробе.