Только Пирс и Грант вели дела с внешним миром. У них был контакт с клиентами ОЭН, а также они поддерживали связь с кучей самых влиятельных организаций. Но когда им предстояло решить, как и когда использовать их ценнейшие кадры, Атэр играл такую же важную роль. Чтобы удостовериться в том, что элитные оперативники не подвергаются ненужному риску, как минимум двое из Правящей тройки должны были дать добро на выполнение того или иного задания. Сегодняшнее собрание было посвящено принятию такого решения.

Когда Грант подошла, Пирс и Атэр встали, а потом все вместе они направились к полосе препятствий, разговаривая на ходу.

– Это по поводу дела Гирреро? – спросил Атэр.

– Да, – подтвердил Пирс, – наш человек на Кубе связался с нами в выходные. Гирреро собрался домой, сегодня ночью он выезжает. Мы все еще пытаемся выяснить подробности.

– Этой ночью? – Грант пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать от мужчин, – я думала, Аллегро вне доступа до четверга.

– Так и есть. И мы не можем снять ее с задания, – проговорил Пирс, – у нас две недели ушло только на то, чтобы она заняла позицию, чтобы добыть информацию для нашего клиента в Сиэтле. И теперь завтра утром все это будет потеряно?

– Мы не можем послать Марка одного поработать над Гирреро? – зачем-то уточнил Атэр.

– Не можем. Это его первое задание, – Пирс представил себе их недавнего выпускника, Марка Джонсона Санданса, коротко стриженного голубоглазого блондина.

– Особенно, учитывая, что обстановка так быстро меняется. Здесь нужен авторитетный и опытный оперативник. Поэтому, как только поступил звонок, я послал за Домино. У нас не так много времени, а в доступе одна она.

– Я ненавижу посылать наших лучших на такие рискованные задания, – сказала Грант, – особенно, когда столько неизвестных. Слишком рискованно – там везде будут копы и журналисты. Нет, должен же быть кто-то другой.

Они проходили мимо бейсбольного поля, где занималась горстка студентов. Вдруг Грант поймала мяч левой рукой прямо перед головой Пирса, шедшего на полшага впереди нее. Если бы не ее отточенные рефлексы, мяч непременно попал бы в Пирса. Реакция Грант удивила бы кого угодно, но здесь никто и глазом не моргнул.

– Я знаю, Джоан, что Домино – твоя слабость, сказал Пирс, – но эта работа слишком важна, чтобы мы могли доверить ее кому-то менее подготовленному, – и сегодня у нас последняя возможность. Я организую прикрытие на случай, если им понадобится.

– Ну, не знаю, – нахмурилась Грант, и замедлила шаг. Мужчины тоже остановились.

– Домино – лучший выбор. Мой голос «за», – заявил Атэр, завершая обсуждение, – Сандансу нужна значительная поддержка. Навыки у него есть, но они пока не проверены. А с Гирреро могут возникнуть непредвиденные сложности. Это напористый и непредсказуемый человек.

Нужно было лишь два голоса. Теперь все трое могли разойтись, Грант и Атэр вернулись в свои офисы, а Пирс достал сотовый, чтобы дать ход всему процессу.

Пока микроавтобус стоял на светофоре, Домино накрасила губы алой помадой, а потом продолжила листать документы в папке, лежавшей у нее на коленях. Водителя по имени Рено, нелюдимого мужичину двадцати с чем-то лет, с блестящими черными волосами, гладко зачесанными назад, Домино знала достаточно неплохо. Гораздо меньше – сидевшую рядом с ней привлекательную латиноамериканку по кличке Сталь.

– Для нас это, конечно, шанс прорыва, что он решил закончить с этим делом, прежде чем отбыть, – сказала ей Сталь, – Уже недалеко до того отеля, где он сейчас. Там все просто со входом-выходом, это не особо оживленное или элитное место. На руку и ему, и нам.

Домино взглянула на цветную фотографию цели. Официально Хуан Карлос Гирреро был министром культуры и информации Кубы и имел посольскую неприкосновенность, однако ОЭНовцам был известен как главная шишка кубинской наркоторговли. Ничего удивительного, что его приказали ликвидировать: Гирреро пекся только о своих интересах и слыл бесчестным диктатором, готовым заставить своих оппонентов замолчать. Он убивал и сажал без колебаний.

Большая удача, что его самонадеянность дала ОЭНовцам возможность перехватить его с меньшим риском, чем в международном аэропорту Майами.

В течение пяти дней Гирреро за чуть ли не крепостной стеной особняка в Майами, принадлежащего его сестре, вел свои кокаиновые дела, лежа у бассейна, перед глазами своей одиннадцатилетней племянницы, но недосягаемый для пытливых взоров и любых помех. И то, что он решился устроить окончательную сделку в отеле, говорило о его запредельной жадности и чувстве неуязвимости.

– Санданс уже на месте, но ему приказано дождаться тебя, – сказала Сталь, когда Домино стала рассматривать кое- как набросанный план этажа, отложив в сторону фото Гирреро и досье на него.

– Они в холле. Здесь четыре входа и выхода, лифты и вот здесь лестницы… – Сталь указала кончиком изысканно наманикюренного ноготка, – по ним можно попасть на все этажи и подземную парковку. Сюда – к главному вестибюлю и рецепции… а сюда – к запасным пожарным выходам и на улицу.

– Скоро будем на месте, – предупредил Рено.

Домино установила себе в правое ухо малюсенькое

беспроводное устройство (приемник и передатчик в одном), проверила, чтобы оно прилегало поплотнее, и поправила свои длинные светлые волосы, чтобы закрыть ухо.

Сталь протянула ей небольшую черную сумочку, довершавшую образ.

– Гирреро привезли в черном Мерседесе. Машина сейчас на подземной стоянке. Из двух, сопровождающих Гирреро людей, водитель – тот, что пониже.

– Там камеры есть? – спросила Домино.

– Да, – ответила Сталь, – Над каждым выходом, в вестибюле и на парковке.

– Мы на месте, – объявил Рено, и остановил минивэн.

Пока они ехали, на город опустилась тьма, а они были

в неосвещенном безлюдном переулке, вдали от потока машин.

Домино вышла из микроавтобуса и, подождав, пока он отъедет на приличное расстояние, направилась к ближайшей стоянке такси. Отель был в паре кварталов оттуда, и она рассчитывала оказаться в вестибюле через десять минут.

Обстановку внутри и всех посетителей Домино оценила за считанные секунды.

Как она и ожидала, свет был приглушен, зал был оформлен в темных тонах в Карибском стиле. Казалось, в Майами такой интерьер – в баре каждого придорожного отеля: под вздымающимися к потолку пальмами в кадках стояли тут и там круглые столы, черные и приземистые, в окружении пухлых табуретов и темно-бордовых диванчиков, под цвет ковра. Притаившийся в углу рояль своим скромным видом намекал на то, что по выходным здесь была живая музыка. У зеркальной задней стены протянулись отраженные четыре ряда подсвеченных сверху бутылок с разноцветным содержимым.

Это было ничем не примечательное место, напрасно притязавшее на стиль и вкус, но здесь было по-своему уютно, а тихая латиноамериканская музыка создавала приятную атмосферу, в которой бизнесмены могли спокойно обговорить дела, а туристы – отдохнуть со стаканчиком какого-нибудь фруктового или кокосового коктейля. Вечер еще только начинался, и заняты были лишь немногие столики.