немного, проговорила женщина. — Честно признаться, я кое-кого ждала. Только этот обалдуй постоянно теряет ключ от входной двери, который я ему даю. Поэтому, услышав какие-то звуки в гостиной, я не испугалась: он всегда стучит в окно, если не может войти. Заскочив в гостиную, чтобы махнуть ему рукой, я увидела, что стекло разбито, на полу валяются осколки от бутылки, а за окном слышится топот удаляющихся ног. Я подбежала посмотреть. — Пострадавшая увидела, как Марван поджимает губы, и поспешила закончить рассказ: — Я видела их только мельком. Несколько худых человек с прозрачными лицами. По-моему, среди них были даже дети.

Пройдя на середину комнаты, Марван присела около темного пятна на ковре, где разбилась бутылка. Поводив пальцами по ворсу, детектив поднесла их к носу, чтобы различить запах. «Это что, простой жмых?» — удивилась про себя женщина. Повертев разбитое горлышко в руках, старший детектив прочитала надпись на кольеретке[1]: «Водяной удав». Крепкий Жмых. Таверна «Китовый ус».

— Спасибо за уделенное время, — направляясь к выходу, поблагодарила она хозяйку квартиры. — Секретарь агентства уже доложила Департаменту о случившемся, в скором времени к вам приедут и заменят стекло. А пока постарайтесь не выглядывать из окна слишком часто. До свидания!

— Но вы не притронулись к чаю! — крикнула женщина вслед уходящей гостье.

Ответом ей послужил лишь хлопок закрываемой двери.

Марван обошла всех пострадавших, но они были слишком напуганы, чтобы что-то запомнить. Некоторые жаловались на коалицию и просили разобраться с демонстрантами, которые устраивают сборища у «Заводи смерти», а потом разбредаются в жилые дворы. Старший детектив лишь послушно кивала: она понимала, что в Департаменте Объединенных Видов знают о коалиции, именующей себя «Благая медуза», и что она существует с их разрешения. От внимания Марван не ускользнуло и то, что, когда народное возмущение по поводу «Заводи» раздувалось, словно брюхо рыбы фугу, и готово было лопнуть, забрызгав потрохами дорогие костюмы, демонстранты группами рассыпались по городу, скандируя пропагандистские лозунги. Некоторые люди выходили из своих домов, шли вместе с ними, выкрикивая «Заводь смерти — не могила!» «Ваша мама — ваша рыба!», а после с чувством выполненного долга расходились и, умиротворенные, замолкали. Но, несмотря на явные противоречия, члены «Благой медузы» всегда оставались сплоченными и принимали в свои ряды только тех, кто балансировал на тонкой грани фанатизма. От этого простые люди ошибочно полагали, что коалиция — это группа одержимых, поклоняющаяся одним им ведомому богу. По правде говоря, такое впечатление они и производили.

За размышлениями старший детектив не заметила, как уперлась в здание окружной больницы. Толкнув большие двери, женщина вошла в просторный холл. За стойкой администратора сидела молоденькая медсестра. Возле нее, что-то старательно объясняя, стоял врач.

— Старший детектив Марван Катран. Я пришла за вещами своего коллеги, — отчеканила женщина и, подумав, добавила: — Здравствуйте.

Разговор тут же смолк, и две пары глаз уставились на Марван.

— О, это вы! — скрывая изумление, выговорил мужчина. — Приятно познакомиться, я Сибас Лаврак — главный врач этой больницы. Прошу, пойдемте со мной.

Мужчина был молод и хорош собой: каштановые волосы лежали на его голове аккуратными завитками, он был гладко выбрит и отлично сложен. Сквозь рукава его халата Марван даже разглядела рельеф мышц. Не то, чтобы она смотрела специально, просто некоторые вещи невозможно оставить без внимания. Рядом с ним Марван казалась себе незначительной и маленькой. Они вошли в кабинет с табличкой «Утилизация», и главный врач вручил Марван небольшую коробку из плотного картона. При этом мужчина слегка коснулся пальцами ее руки, отчего щеки Марван неконтролируемо вспыхнули. К стыду старшего детектива, Лаврак сразу же это заметил:

— С вами все в порядке, госпожа Катран? У вас наблюдается нездоровый румянец.

— Со мной все хорошо, — отрезала Марван, презирая в себе стихийность реакции. — Спасибо, мне пора идти.

Она сунула коробку, в которой что-то звякнуло, под мышку и развернулась на каблуках к выходу. Главный врач едва заметно приподнял бровь:

— Вы уйдете, так и не поинтересовавшись состоянием своего подчиненного?

Марван, пытаясь скрыть пылающие щеки, бросила через плечо:

— Спрошу у него лично. До встречи. То есть, всего хорошего!

Выйдя на свежий воздух, женщина глубоко вздохнула. Вечерело. На улицах начали зажигаться фонари, бросая мягкие отблески на мощеные улочки. Поднялся легкий ветер, и старший детектив поежилась, вспоминая о пальто, которое пало в сражении с «коктейлем рыба-молот». На сегодня оперативную работу можно было считать законченной, но у детектива остался еще один пункт, который требовал внимания.

Усталость вкупе с голодом настигли старшего детектива неожиданно. Женщина замедлила шаг. Со стороны казалось, что она просто прогуливается по вечернему округу. Выйдя из фешенебельного района, где находилась окружная больница, старший детектив вернулась к двухэтажным постройкам. В некоторых окнах уже желтел огонек зажженных ламп. Из приоткрытых створок на улицу лились музыка, смех, звон тарелок и ругань. Пахло толченой картошкой, жареной рыбой и свежей зеленью. От голода начало сводить желудок. Марван даже не помнила, когда в последний раз что-то готовила. Только сейчас она поняла, что Рита всегда собирала на работу два обеда — для себя и для нее. Детектив не была неблагодарной, она всегда от души говорила подруге спасибо, но Марван никогда не задумывалась о том, что Рита тратила на заботу о ней свое личное время. Женщина поклялась самой себе сделать Рите стоящий подарок. Она шагала по сырым доскам вдоль причала, который тянулся вперед, насколько хватало глаз. Всего в округе Тайных Озёр было три действующих пристани и одна заброшенная. Все, кроме последней, имели большую протяженность, п-образную форму и выходили в открытое море. По периметру тянулись ряды просевших от сырости домов. Улица Белых Китов обосновалась на одной из сторон буквы «п» и тянулась так далеко, что потребовалось бы целых сорок минут, чтобы достигнуть её окончания. И на ней всегда был нежилой участок, находящийся под крышей, обнесенный железной изгородью с бортиками. Это место напоминало трибуну, откуда люди некогда смотрели на представления. По крайней мере, у Марван оно вызывало именно такие ассоциации. В народе его прозвали «Заводью смерти», но Департамент попытался прилепить к нему более безобидное название: «Заводь прощания», которое, к слову, так и не прижилось.

Едва завидев знакомую конструкцию, старший детектив передернула плечами. В горле встал тошнотворный, липкий комок. Каждый раз, проходя здесь, Марван чувствовала себя рыбой, которая может только смотреть, но ничего не может сделать. По мере приближения она различала голоса людей, которые, облокотившись на парапет, смотрели на заводь.

— Дедушка! — кричала маленькая девочка, и её волосы, затянутые в два тугих хвоста, вздрагивали, когда она, перегнувшись через ограду, тщетно пыталась добросить ломоть хлеба до середины заводи, в которой недвижно, высунув из воды косматую голову, сидел её любимый друг детства.

— Мама, почему он больше не хочет со мной играть? — спросила девочка у женщины, которая заторможенно качнула головой.

— Потому что дедушка умер, милая, — ответила женщина, крепче сжимая в руках разломанный батон.

— Как умер, мама⁈ Вот же он! Я его вижу! Он ест хлеб, который я ему бросила! — Девочка, утирая слезы рукавом, шмыгнула носом. — Дедушка не хочет говорить со мной, потому что я ему надоела? Я больше не стану будить его, когда он заснет в кресле, я обещаю! Только давай, мама, заберем его обратно домой!

Мать взяла дочь за руку:

— Пойдем, милая. Мы придем сюда еще, завтра вечером, чтобы ты могла пожелать ему спокойной ночи.

Несчастные прошли мимо Марван, и она услышала, как девочка спрашивает:

— А вдруг завтра он уплывет в море? Тогда я больше никогда его не увижу?

Ответ матери слился в бормотание и вскоре стих вдалеке, оставив старшего детектива наедине со своими мыслями. Женщина облокотилась о парапет и тяжело вздохнула, глядя на заводь. Дыхание вырвалось клубком пара и растворилось в вечерней тишине. Совсем стемнело, и размытые отражения уличных фонарей плыли в темной воде. Где-то вдалеке лаяли собаки. До Марван доносились звуки работающего радио, мужского кашля и стрекочущих цикад. Старший детектив посмотрела вдаль. На поверхности водной глади, чуть высунув головы, виднелись люди, хотя таковыми