утра опять светло. В это время всю ночь напролет ребята не спят, ходят и придумывают какие-нибудь приключения. В эти годы еще жили единолично. У каждого хозяина была своя лошадь, коровы, овцы, свинья и так далее. Основное занятие – это сельское хозяйство, у каждого двора были свои покосы, отведенная земля, в зависимости от количества семьи. Так как в деревне особых заработок не было, а деньги все-таки нужны были, то приходилось возить в город излишки всевозможные продавать. Мужчины на своих лошадях возили в город сено, где было специально отведенное место – конный базар. Здесь продавали: коней, сено, дрова, елки под новый год и т.д. Значительную часть грузов по Ленинграду доставляли при помощи конной тяги, это были специальные ломовые кони, которые на рессорной телеге везли до трех тонн. Поэтому сено всегда был дефицитом в городе, там все покупали, что в деревне медного гроша не стоило.

Женщины в свою очередь тоже не остались в стороне. Они возили в город: молоко, творог, грибы и ягоды и т.д. С молоком ехали в 6 часов утра первым пассажирским поездом, с таким расчетом, чтобы в 8 часов начинать торговлю. В это время горожане обычно спешили на рынок, чтобы купить свежих продуктов на завтрак. Каждая женщина везла по 20 литров молока, но такого количества ни одна дойная корова за вечерний надой не давала, а молоко требовалось только свежее. Поэтому приходилось брать в займы друг у друга, а потом расплачиваться, когда им понадобилось. Это молоко на ночь опускали в колодец, чтобы не скисло. Ребята, склоняясь от излишка молодой энергии, каждый вечер решали свои задачи, кому сегодня ночью напакостить. Им уже было известно, кто завтра собирается в город с молоком. Дождавшись этого времени, когда наступит темно, крадучись подходили к колодцу и извлекали оттуда бидоны с молоком, а хозяева в это время после трудового дня уже видели сны. Содержимое выпьют, а бидоны повесят на самую верхушку березы посреди улицы. Утром то в одном конце деревни, то в другом, можно было слышать шум и нецензурную брань. Люди, которые собирались в город, поездку откладывали, так как ехать было не с чем, бидонов то не оказалось на месте, а теперь еще за чужое молоко расплачивайся. Это совсем несправедливо. Взяли молоко чужое и на время, а теперь отдавать свое и навсегда. В адрес ребят гремели гром и молния, но никто вора за руку не поймал, достоверных доказательств не было, хотя подозрения были на некоторых, но это еще не все. Некоторые люди стали бояться на ночь молоко опускать в колодец и стали в сенках ставить кадку с водой и туда спускали бидоны, которые накрывали марлей, чтобы прохладный воздух был более доступен, а плотно закрытая крышка могла способствовать быстрой порче молока.

Однажды одна женщина с нашей деревни, продавая молоко на Мальцевском рынке (это прям в Ленинграде), стала опрокидывать свой десятилитровый бидон и выливать оттуда содержимое в литровую кружку. Сегодня только она поставила свой бидон после анализа на жирность, которая проводилась регулярно, у нее жирность была более четырех процентов. Люди, ознакомившись с результатами анализа, сразу образовалась очередь. Она только успевала отмерять кому сколько и получать деньги. И вот последние капли, она уже мысленно мечтала какие необходимо сделать покупки, чтобы дневным поездом вернуться домой. Вдруг что-то твердое грохнуло в литровую кружку, это была огромная серая дохлая крыса, которая занимала по объему целую кружку, еще хвост оставался снаружи. Люди, увидев такое, подняли шум: «В милицию её!» Вскоре на месте происшествия оказался и блюститель порядка, и теперь ей предстояло давать объяснения в отделении милиции. Те люди, которые купили молоко первыми из этого бидона, уже наверняка полным ходом пили его и безусловно хвалили: деревенское, оно и есть деревенское, не то, что у нас здесь возьмёшь в магазине – синее как вода, сто раз разбавленное. Здесь чувствуется свежесть продукта, жирность отменная и вкусовые качества отличные.

В каждом доме был сад, так что яблок осенью до ста ведер насобирывалось. Это равносильно тому, как в Сибири картошки. Хранили их на потолке дома в соломе или в сене. Каждый день, идя в школу, мы по полсумки яблок накладывали с собой. Несмотря на то, что у каждого были свои яблоки – чужие всегда вкуснее.

На хуторах жили эстонцы, вот туда иногда делали налеты. У них были крупные сорта яблок и довольно вкусные. Под яблонями в саду были установлены пчелиные улья. а собачья конура была в точь-в-точь как улья. Не зная точно, где собачья конура, можно было прямо ей в зубы попасть. Тогда, как правило, эстонец выскочит с ружьем и начинает палить с него.

Иногда ночью у какого-нибудь мужика уведут коня с конюшни. Приведут его к пожарному сараю, что посреди улицы и начнут наряжать: наденут на передние и задние ноги штаны, а на голову напялят старую шляпу и привяжут в сарай. Утром хозяин поднимает шум, что украли коня, а потом выясняется вот такая история. Мне тоже охота было подольше гулять на улице, но отец мне сказал: «Можешь гулять до тех пор, пока я не сплю, если я лягу спать – прошу не стучать, открывать не приду». На улице всегда было весело, время шло незаметно и когда надо было домой возвращаться, то свет в окнах давно погас, тогда приходилось думать, как попасть домой, чтобы отец не проснулся. Первое время это мне удавалось, оставлял окно не запертым на крючок и залезал ночью в окно. Утром слышу разговор между отцом и матерью: «Это ты опять открыла двери ночью ему? – мать отрицала. А однажды после моего ухода отец сам проверил и закрыл на крючки все окна, возвращаясь ночью домой, прошел подряд все окна – бесполезно, все закрыты. В это время мать тихонечко встала и открыла мне окно, я залез в избу – свет не стал зажигать. В спальню побоялся идти спать, думал, как бы отец не проснулся, а залез на русскую печку. В это время там лежал мешок пшеницы, чтобы зерно просохло, я лег на этот мешок и крепко уснул. Ночью во сне покатился с этого мешка и упал вниз головою на пол – это 1.7 метра высота свободного падения. Среди ночи от моего падения получился резкий стук – отец проснулся сразу. Он ещё не знал подробностей, думая, что я стучусь в двери, зажег керосиновую лампу и бормочет себе под нос – сейчас я